Владимир Поселягин - Командир

На дороге медленно разгоралась полуторка, из кузова свешивалось тело убитого бойца. «Мерседес» стоял ко мне боком с открытыми дверцами, летчиков видно не было. И тут боец наконец открыл огонь из пулемета.

— Вроде попал? Товарищ капитан, точно попал! — закричал боец с пулеметом. Я же с удовольствием провожал взглядом уходящие истребители. Никакого дыма я за «мессерами» не заметил, они просто улетали.

— Похоже, горючее кончилось, вот и ушли, — ответил я и, повернувшись к расстроенному бойцу, внезапно гаркнул: — Сержанту Волдухину и красноармейцу Тетюшину выношу благодарность от командования.

— Служу трудовому народу! — ответили вытянувшиеся бойцы.

Поблагодарив их и пожав руки, приказал сержанту выяснить наши потери. Сам же пошел к своей машине, около которой стояли летчики со снятыми шлемофонами. На заднем сиденье, уткнувшись лбом в стекло двери, привалился подполковник Летяга. Развороченная крупнокалиберными пулями спина ясно давала понять, что с такими ранами не живут.

— Вытащите подполковника из машины, — скомандовал я летчикам. Глядя на тело убитого, я осознал, что за то короткое военное время мы успели немного сдружиться, и я искренне был расстроен смертью этого сильного командира.

Но долго переживать мне не дали, отвлек подбежавший сержант. Посмотрев на тело Летяги, лежащее на траве, чуть помедлив, стал докладывать:

— Трое раненых, их перевязывают, четверо убиты. Две машины повреждены, одна вроде целая, — кивнул он на «мерседес».

Посмотрев на уцелевшую легковушку, приказал:

— Раненых в машину, убитых похоронить. Выполнять!

Через час мы продолжили движение. Преодолев поле, на этот раз без происшествий, мы вошли в небольшое село, раскинутое на берегу маленькой речушки. В селе были наши части, я это сразу услышал на околице, когда где-то с другой стороны села взревел двигатель танка, судя по звуку Т-26. Тут же меня отвлек окрик на русском:

— Стой, кто идет!

Приказав своей колонне остановиться, я направился к посту, окликнувшему меня. Увиденное меня разочаровало, никакого орудия для защиты или чего другого. Небольшой окопчик для пулемета, стоявшего на сошках здесь же, и всего пара бойцов во главе с младшим сержантом.

— Старший, ко мне, — скомандовал я, но к моему удивлению, сержант не сдвинулся с места, а с подозрением окинув меня взглядом, ответил:

— Сейчас старший подойдет, — и, подняв винтовку, выстрелил в воздух.

Это был сигнал. Через минуту прибежал старший лейтенант в сопровождении отделения бойцов. Козырнув мне, представился:

— Старший лейтенант Конев, командир роты.

Так и не дождавшись продолжения, тоже козырнул и ответил:

— Капитан Михайлов, командир танкового батальона. Пробились из окружения, с потерями. Срочно нужны медики.

Окинув взглядом сидевших на обочине бойцов и замершую тушу «мерседеса», он ответил:

— У нас тут во второй хате санвзвод стоит, давайте туда, а вас, товарищ капитан, прошу пройти к нашему особисту.

Проводив раненых до медиков, я направился вслед за старлеем, который неотступно следовал за мной. Моих бойцов разоружили и увели куда-то в сторону, а меня и летчиков повели по улице дальше. Пройдя мимо трех танков, стоявших на улице без всякой маскировки, мы вошли во двор довольно большой хаты пятистенки, там стоял на посту боец с васильковыми петлицами и карабином на плече. Попросив нас подождать во дворе, лейтенант заскочил внутрь. Через минуту он вышел в сопровождении невысокого крепыша в звании лейтенанта НКВД. Осмотрев нас, он что-то брезгливо сказал услужливо наклонившемуся старлею.

Мне это нравилось все меньше и меньше. Как чувствовал, что влипну во что-нибудь. Показав на меня пальцем, особист приказал вводить меня первым. В большой довольно прохладной комнате, куда меня ввели, при этом сняв ремень с кобурой, было пусто. По знаку особиста меня посадили на стул, стоящий перед хозяйским столом. С противоположной стороны сел лейтенант.

Окинув меня взглядом, сквозь зубы спросил:

— Кто такой? Документы!

Посмотрев на него внимательным взглядом, я ответил, стараясь сохранить спокойный тон:

— Нету документов. У немцев они!

Лейтенант понимающе кивнул головой:

— В окружение попали и уничтожили их, я такое каждый раз слышу от выходящих к нам. — И тут же заорал, брызгая слюной: — Правду, сволочь! Мне нужна правда!

Я начал привставать и ощутил на своих плечах чьи-то руки. Резко скинув руки, я не глядя съездил локтем назад, оттолкнувшись ногами от стола, упал на спину и, перекатившись, вскочил на ноги. Лейтенант с выпученными глазами дергал клапан кобуры, а сбоку стоял, держась за живот, сержант НКВД. Быстро подскочив к нему, я вырубил сержанта одним ударом по затылку, потом, переметнувшись через стол, выбил «наган» из рук лейтенанта и с удовольствием съездил ему в челюсть.

Быстро подобрав револьвер, я подбежал к двери и накинул крючок, после чего, вернувшись, подошел к державшемуся за челюсть лейтенанту и спросил, глядя в пылающие ненавистью глаза:

— Телефон, связаться со штабом, где он?

— У меня нет. Только у командира дивизиона телефон стоит.

— Пошли, проводишь.

Взяв его в охапку, я, открыв дверь и прикрываясь лейтенантом, вышел во двор. О происходящем в хате, похоже, никто не догадывался, судя по тому, что меня встретили с ошарашенными и удивленными лицами. Летчики озадаченно переглянулись. Боец с карабином, быстро отойдя от шока, скинул оружие с плеча и стал целиться в нас.

Держа ствол нагана у виска особиста, я крикнул:

— Оружие на землю, не то пристрелю его как собаку, — и, нажав стволом на висок, сказал спокойно: — Прикажи ему.

— Косухин, оружие на землю, — тут же отреагировал лейтенант.

Так шагая, мы дошли под взглядами нескольких десятков бойцов до дома, где находился телефон. В дверях я встретил капитана с эмблемами артиллериста, который, с удовольствием полюбовавшись на нас, пропустил в хату. На столе стоял телефон. Зашедший следом капитан быстро сложил и убрал карты и приказы со стола, после чего также молча вышел. Оттолкнув лейтенанта в угол и велев постоять там, я снял трубку и покрутил ручку.

Этот дивизион имел связь только со штабом полка, поэтому, связавшись с начальником штаба, попросил его связаться и доложить представителям контрразведки о моем выходе из окружения. В том, что обо мне нужные люди уже осведомлены, я не сомневался, поэтому, поглядывая на летеху, стоявшего ко мне спиной в углу и иногда бросавшего злобные взгляды, ждал звонка. Раздавшийся стук в дверь отвлек меня от размышлений, а лейтенанта от придумывания мести.

— Войдите!

В комнату прошел тот самый молчаливый капитан. Бросив насмешливый взгляд на лейтенанта, нахохлившегося в углу и похожего на мальчишку, которого отец поставил в угол за разбитое школьное окно, посмотрел на меня и спросил: