Владимир Поселягин - Командир

Выйдя на улицу, мы почему-то пошли не на ближайшую автобусную остановку, а, пройдя дворами несколько кварталов, зашли в подъезд девятиэтажки. Уже зная, что там увижу, я рванул подвальную дверь и быстро спустился вниз. Из плохо освещенного тусклой лампочкой угла доносилось мычание, хрипы и громкое сопение. В углу я увидел паренька студенческого возраста, навалившегося на девочку лет двенадцати. Зажимая ей рот левой рукой, он пытался правой стянуть с девочки трусики с колготками. Подскочив к ничего не замечающему насильнику, я мощным футбольным ударом в бок сбил его с девочки. Уже спокойно подошел к этому гаду, скорчившемуся в позе эмбриона, ногой перевернул его на спину, сделав вид, что не замечаю, как девочка судорожно приводит себя в порядок, а затем спокойно наступил насильнику на горло и резко нажал. Раздался хруст. Медленно стекленеющие глаза парня уставились в потолок, а по телу пробежала небольшая судорога. Повернувшись к девочке, поправляющей юбку, спросил:

— Ты как? Домой проводить или сама дойдешь?

Испуганно глядя на меня большими глазами, она стала то согласно, то отрицательно трясти головой.

— Понятно. Ладно, пошли, провожу.

Девочка, испуганно глядя на тело насильника, бочком-бочком попятилась и, подобрав розовый школьный рюкзак, робко подошла ко мне.

— Не беспокойся, я его надолго вырубил, часа два проваляется. Пойдем, провожу.

Черт, не знаю, как себя с детьми вести, тем более в подобной ситуации. То, что о произошедшем с ней нельзя говорить, это точно. Нужно про школу, про дом, про что-нибудь приятное. Девочка шла рядом, опустив голову и невпопад отвечая на мои вопросы. По крайней мере, я узнал, что ее дом следующий, что ее зовут Даша, что ей тринадцать лет и что она учится в музыкальной школе. Как только речь зашла о школе, Даша подняла голову и быстрой скороговоркой стала взахлеб рассказывать: про учительницу, про других девочек и о своей новой подружке.

Рассказывая, Даша начала размахивать руками, смеяться, глаза у нее заблестели. Доведя девочку до двери квартиры и попрощавшись, я быстро спустился вниз. Немного отойдя от дома, поймал такси, назвав остановку рядом с домом сестры. Показывать таксисту, где временно живу, я не собирался. Береженого Бог бережет.

Выйдя из такси, я зашел в небольшой продуктовый магазинчик, где набрал полные сумки всяких вкусняшек, и потопал к дому. Зайдя в квартиру, быстро рассовал продукты по холодильнику и шкафам и попытался связаться с сестрой по мобильному, но не смог — она была вне доступа. Позвонил родителям и полчаса болтал с мамой.

После разговора достал из кобуры ТТ и, разрядив, стал быстро разбирать его. Память Шведа осталась там, во сне. Но все, что со мной происходило в сорок первом, в памяти сохранилось. Руки делают то, что тогда я делал не раз. Сходив на кухню, я поискал ненужные тряпки. Не найдя, вернулся и, достав сумку, взял самую нелюбимую футболку. Накрутив обрывок футболки на шомпол, стал тщательно чистить ствол. Не спеша почистив пистолет, убрал его обратно в кобуру.

Тут как раз заиграл мелодию мобильник. Потянувшись, я взял его в руки. Звонила Ленка.

— У меня тут сообщение вылезло, что ты звонил! Чего хотел? — раздался в динамике ее голос.

— Привет! Ты что, с самым любимым братом даже поздороваться не хочешь?

— Ну привет. А чего это с самым любимым братом? Ты у меня, слава богу, один. Мне и одного вот так хватает! — И я услышал, как она ударила ребром ладони по горлу.

— Не любишь ты меня, — проворчал я, пытаясь сделать несчастный голос.

— Любишь, не любишь, хватит прикалываться. Чего звонил-то? — с любопытством спросила сестра.

— Ресторан! — трагическим шепотом простонал я.

— Что ресторан? — тревожно спросила Ленка.

Попалась! И уже нормальным голосом я сказал:

— Как ты смотришь на то, чтобы вечером сходить в ресторан или в клуб, отметить сдачу сессии? Я плачу за все.

Ленка сказала, что только за. Быстро договорившись, где и во сколько мы должны встретиться, я нажал отбой.

— Ты стал другим… — Ленка задумчиво крутила бокал с вином в руке. Потом, приподняв, стала разглядывать меня сквозь стекло.

Я озадаченно спросил:

— В смысле? Я себя нормально чувствую!

Сестренка нахмурилась:

— У тебя взгляд изменился. Я еще в больнице заметила. Думала, это последствия от удара током. Раньше ты часто смеялся над любой шуткой, а сейчас даже не улыбаешься и взгляд всегда серьезный. И смотришь как-то вот холодно… Нет, не на меня, на других. Но все равно по-другому.

М-да, озадачила меня сестра, озадачила. В ответ на ее слова я только пожал плечами. Объяснений для нее у меня не было. Мы развлекались до полуночи, но я часто ловил на себе задумчивый взгляд сестренки.

— У-у-у! Я устала, как Снегурочка в Новый год, — простонала Ленка, когда мы вернулись домой. — Сейчас я постелю тебе на диване, иди пока в ванную.

Умывшись, я лег на скрипучий диван и, подождав, когда Ленка уляжется в свою кровать, сказал:

— Знаешь, я, наверное, в Москву уеду. Хочу там квартиру снять. В общем, есть чем заняться. Уволюсь с работы и рвану в Москву.

Скрипнула кровать, и насмешливый голос спросил:

— Интересно, а что мама скажет? Она тебя не отпустит. Нет, точно не отпустит! Помнишь, как я уезжала?

М-да, проблема. Мама у нас матриарх семьи, без ее согласия ничего не решается. Но я уже не мальчик — так я сестре и заявил.

— Ну-ну. Слова не мальчика, а мужа! Ладно, спать пора. Спи давай. Ха, в Москву он уедет! Так тебя и отпустят… Спокойной ночи, — сказала она, поворочавшись.

— Просыпайся, соня, — сказал кто-то, тормоша меня. Я открыл глаза и тупо осмотрелся, не понимая, где нахожусь.

— О, проснулся наконец! А то я тебя бужу-бужу, а ты не реагируешь! — весело сказала сестренка, отходя к настенному зеркалу.

— Да все в порядке, просто отсыпался, — ответил я, поняв, что нахожусь в квартире сестры. Отпустив рукоятку пистолета, вытащил руку из-под подушки.

Я до сих пор был там, в том времени, и слова сестры доходили до меня как сквозь вату. Сообразив, что она ожидает от меня ответа, нетерпеливо постукивая расческой по ладони, ответил первое, что пришло в голову:

— Да так, мысли вслух, странный сон мне приснился.

— Расскажешь? — спросила она, повернувшись обратно к зеркалу.

— Да ничего интересного, так, про войну, воевал я.

— Ты-ы! Воевал? Ой, держите меня семеро. Да ты прощения просил у петуха, когда ему голову отрубал, уж я-то помню, сама слышала.

— Не смешно, это был просто сон, — ответил я, сделав обидчивый голос, хотя мне было глубоко фиолетово, хотелось просто лечь на кровать и ни о чем не думать.

Сестренка удостоила меня тихим смешком и чуть презрительным «вояка».

— Ладно, нечего разлеживаться, мне на работу пора, да и тебе домой. Или ты останешься? — спросила меня Ленка, пнув босой пяткой мою ногу.