Андрей Плеханов - 24 Франкенштейн 1. Мёртвая армия

— А тебе какая разница? Для тебя важно купить любого лосося не меньше метра. Ни в коем случае не мороженого — только свежего, охлажденного на льду, выращенного на ферме в той же Норвегии. Лососи, выращенные на морских фермах, имеют бледную шкуру, им не хватает пигмента, потому что кормят их шариками из природного метана, переработанного бактериями в белок, с добавлением криля. Выращенные лососи разных пород имеют почти одинаковый серебристый цвет.

— Но такая рыба не подойдет! — Виктор в недоумении разводит руками. — Зачем мне гигантский лосось с окрасом селедки? Мне нужна радужная форель, а она сияет всеми цветами и радует глаз.

— Тебе подойдет именно бледная рыбина! — Фоминас поучительно наставляет кривой палец к носу Виктора. — Она — как белый лист бумаги, и ты напишешь на ней свои знаки. Это древнее искусство называется «рыбопись». Ты срежешь с лосося шкуру как надо и обработаешь, как тебе нужно, а потом, когда макет будет натянут и высушен, откроешь книжку с картинками и распишешь чучело под форель. У тебя есть книжка с картинками?

— Пока нет.

— Купи. Все дело в расположении и количестве пятен. Для этого есть специальные акриловые краски — я подскажу тебе, какие. К тому же все мясо от купленного тобою огромного лосося достанется тебе, ты приготовишь его на противне под белым вином, и уже это добавит тебе прибыли на десять процентов. К тому же ты пригласишь на пиршество меня, старикана, мы славно посидим и поболтаем, и даже перекинемся в картишки. А старина Олух будет показывать твоего лосося своим внукам и правнукам — макет проживет лет сто, если ты правильно его сделаешь.

— Но ведь это обман, — замечает Виктор.

— Обман? — Андрей Прохорович весело оскаливает желтые прокуренные зубы. — Ай, какие мы принципиальные! Думаешь, те чучела рыб, что развешаны по всей Скандинавии, имеют естественный цвет? Даже не надейся. Естественный цвет лососей сохранить невозможно — в отличие от тропических рыб, их пигменты разрушаются на свету в считанные часы. Все они разрисованы. Ты будешь не первым в этой уловке, ты лишь последуешь нескольким поколениям чучельников. Сделай свою работу качественно, и совесть твоя будет спокойна. Ты получишь неплохие деньги, а твой клиент — прекрасный макет форели такого размера, какого не существует в природе. Ты обманул его? Да. Но он не просто хотел, он мечтал быть обманутым и теперь, в свою очередь, будет дурить своих собутыльников. А они будут дурить его, притворяясь, что верят в эту чушь. Они вызнают адрес твоего сайта, узнают координаты кудесника, который делает красивых монстров вместо задохлых килек, и пришлют тебе письма и еще несколько гнилых шкурок от рыб — возможно, просто купленных в магазине. Цепочка событий начнет раскручиваться, ты не будешь вылезать из мастерской, и скоро многие гостиные норвежского городка украсятся чучелами огромных форелей, а твой кошелек — толстой кипой разноцветных норвежских и шведских крон.

Андрей Прохорович Фомин был тем еще пройдохой, не питавшим ни малейшего пиетета к бюргерам. Могло показаться, что он приучает Виктора к халтуре. На самом же деле халтуру Фоминас терпеть не мог и относился к своему ремеслу как к настоящему искусству. Просто он был старым таксидермистом со множеством чудачеств. Он не любил тех людей, для которых чучело — лишь пыльный предмет интерьера. В конце концов, чучело можно просто купить в магазине, принести его домой, поставить на полку и забыть о нем навеки. Но для настоящих коллекционеров имеет значение только то, что добыто своими руками. И доведено до кондиции руками настоящего мастера.

Фоминас говорил много и интересно, но куда замечательнее были его действия. Пальцы его порхали над чучелами, он собирал их быстро и виртуозно, и Виктор, жадный до информации, впитывал это глазами, мозгом, усваивал и тренировался вечерами и ночами, делая фигуры зверей и птиц лучше с каждым разом. Через полгода он сделал собственный «Взлет куропатки», поставив внутри шкуры пластиковый манекен и пружинную полосу от ноги до головы. Это чучело можно было ударить бейсбольной битой. Оно потеряло бы половину перьев и голову, оно покачалось бы на уцелевшей ноге и все же вернулось бы в первоначальное положение. У этого чучела был внутренний стержень.

Виктор платил старику Фоминасу за обучение немалые деньги, но они того стоили. Через полтора года Ларсенис стал одним из лучших таксидермистов Литвы. Таким образом он отрыл из-под снега начало своей стартовой полосы из Литвы в наружный мир. Конкретно — в Европу.

Рыть предстояло еще долго, сугробов между странами навалило изрядно. Норвегия — вот что маячило перед Виктором и звало его, хотя большинство предложений поступало из Германии. Домой, домой... Домом для Вика были Литва и Россия. Единственное место, которое он мог рассматривать в качестве третьего своего дома, было Норвегией. Не близкая Швеция, не находящаяся совсем рядом Финляндия. Только Норвегия, северная страна, не похожая ни на что в Европе. Третья точка для пирамиды, чего-то безусловно устойчивого. Хотя, по логике, у пирамиды должна быть еще и четвертая точка опоры. Вик надеялся, что сумеет отыскать ее в будущем.

В 1996 году Виктору стукнуло тридцать четыре года. Прошло шесть лет с момента встречи с Сауле. К тому времени он успел жениться и развестись через три года после совместной жизни — жена его очень хотела детей, но никак не получалось, несмотря на все старания. Жена обвиняла во всем Виктора — якобы, он проводит все время если не в своей мастерской, то в тире, спортзале или на лыжне (Вик вошел в команду инвалидов-биатлонистов Литвы и показывал там весьма неплохие результаты). Обследование показало, что виноват в бесплодии именно Виктор, все сперматозоиды его были мертвы. При этом Виктор вовсе не был бесчувственной и тупой белокурой машиной — напротив, чувства и разум его обострились настолько, что он не мог терпеть тупости и фальши, исходящих от людей. А фальшь исходила от большинства окружающих его людей в непереносимом количестве.

Куда лучше в этом отношении был Интернет, вовсю развивающийся в эти годы. Отсутствие физического контакта с собеседником снимало почти все проблемы, и Виктор проводил много часов в Сети, с удовольствием общаясь с людьми всего мира, делая при этом упор, естественно, на Норвегию.

Виктор изучил Норвегию по десяткам книг и видеофильмов, виртуально протопал ногами каждый ее метр. Он, прирожденный полиглот, вызубрил букмол, современный норвежский язык и начал не то что читать, а даже думать на нем. Он был готов.

В Норвегии у Ларсениса появились не только клиенты, но и друзья по переписке. Они были разными. Многие из них называли себя «новыми викингами». Забавные любители экстрима, совсем не глупые, удивительно эрудированные в древней истории Скандинавии, повернутые на северных боевых искусствах, близости к природе и нелюбви к высокотехнологической цивилизации. Они весьма ценили владение старинными ремеслами — кузнечным, чеканным, горшечным, столярным, песенным, шутовским. И чучельным искусством в том числе. В большинстве своем эти люди были бескорыстны и зазывали приехать Вигго в Норвегию — бесплатно поселиться у кого-нибудь в однокомнатной квартирке, где и без того обитало шесть «викингов», обжиться и освоиться. Обещали научить Вика, мастера спорта по пятиборью (в кое входит фехтование на шпагах), биться тяжелыми скандинавскими мечами. Новые викинги были очаровательными и образованными, с ними можно было трепаться часами, но Ларсенису они не казались той опорой, на которую он собирался приземлить свое многотонное будущее.