Андрей Посняков - Черный престол

По знаку Вольфа они схватили хозяина дома под руки и, вытащив за порог, повели к старому кладбищу. Ханс упирался, что-то мычал, мотая головой. Вольф несколько раз сильно ударил его в живот, после чего достал нож и приставил к горлу:

— Еще раз трепыхнешься, убью, понял? — Ханс кивнул, глотая слезы.

Вокруг быстро темнело, на шоссе зажглись фонари, от деревьев протянулись по всему скверу длинные тени. Похолодало — изо рта уже шел пар, а Ханс был лишь в безрукавке и джинсах. Чем дальше они шли, тем гуще становились деревья, непроходимей кусты, и вот уже стали видны покосившиеся прутья ограды. Старое кладбище…

— Пришли, — сказал Вольф, когда они оказались в самом дальнем углу заброшенного погоста. Высокие деревья заслоняли черное небо, делая его еще чернее.

— Вон, подходящее дерево. — Торольв кивнул на старый тополь, к которому и привязали несчастного Ханса, вернее, торопливо примотали скотчем.

— Хорошо.

Вольф холодно посмотрел на жертву и, достав из кармана сиреневый кристалл, вложил его в ладонь будущей жертвы. Тщательно сложил холодные пальцы, перевязал скотчем. Удовлетворенно кивнув, резким движением разорвал безрукавку на груди Ханса. Взял в руки маркер… и озадаченно замер.

— Кто-нибудь умеет рисовать? — спросил он.

— Я, — кивнул Толстяк. — Умел когда-то, в детстве.

— Рисуй. — Вольф передал ему маркер. — Прямо на нем, на груди, слева.

— А… а что рисовать? — дрожащим голосом поинтересовался Толстяк.

— Волка! Сможешь?

Тот кивнул, чувствуя, как под пальцами яростно бьется сердце Ханса. Глаза мальчишки смотрели прямо на Толстяка. Он дернулся всем телом, как только маркер коснулся груди.

— Мама! — испуганно вскрикнул Толстяк и уронил маркер в снег. И тут же почувствовал у своего горла острое жало ножа.

— Не надо-о! — громко заверещал он. — Не надо-о-о!!!

— Не ори. — Вольф легонько ударил его по щекам и подал маркер: — Рисуй!

Толстяк, утерев сопли, принялся рисовать, больше уже не обращая внимания на несчастного Ханса. Он даже высунул язык от усердия, не отрывая маркера от тела до тех пор, пока на груди жертвы не получилось что-то отдаленно напоминающее собаку.

— Молодец, — похвалил Вольф и достал из-за пояса тонкий железный шкворень с блестящим, остро заточенным концом. Размахнулся…

Ханс ойкнул и обмяк, теряя сознание.

— Слабак! — презрительно бросил Вольф, примерился снова…

— Чем это вы тут занимаетесь? — раздался голос.

— Полиция!!! — завопил Толстяк и первым кинулся прочь. За ним поспешил Торольв, а следом уж и бритоголовый Вольф, а куда ему было деваться?

— Стойте, вы, остолопы! — орал он им вслед. — Никакая это не полиция, голос-то женский…

— Ой, кто ж это тебя так? — Марта Йоргенсон ловко разрезала скотч маникюрными ножницами и похвалила себя — хорошо, прихватила с собой сумочку, не оставила в машине, побоявшись воров. Похлопала мальчишку по щекам. Тот открыл глаза…

— Ну, как ты?

— Нормально, — слабо улыбнулся Ханс. — Нам бы надо… поскорее убраться отсюда… г-госпожа Марта.

— Ты думаешь, они могут вернуться? — Ханс кивнул. — Тогда идем.

Закинув себе на плечо руку Ханса, Марта повела, вернее, поволокла мальчика за собой. И снова не удержалась, похвалила себя — всё-таки как хорошо, что она вот уже третий год занимается фитнесом. А позади между тем слышались уже чьи-то шаги.

— Не успеем, — покачала головой Марта. — Их там много?

— Трое.

— Н-да-а… А это что там такое? — Замедлив шаг, она мотнула головой куда-то направо, где в зарослях рябины темнело какое-то небольшое строение.

— Сарай… Родители там хранили грабли, лопаты и прочее… — Ханс уже почти совсем оклемался, только передвигался с трудом.

— Туда! — оглянувшись, решительно бросила Марта и прибавила шагу.

— Вот они, Вольф! — закричали сзади. — И вправду — баба! И — одна!

— Лови их, лови! Вон куда-то свернули!

— Эй, вы! Стойте, хуже будет!

— Быстрее, Ханс… — шептала на бегу Марта. — Быстрее, родной.

Они едва успели забежать в сарай и забаррикадировать изнутри дверь. Но успели всё-таки… Как и говорил Ханс, в сарае оказались садовые инструменты: грабли, лопаты, секаторы. Покойные Йохансены любили возиться в саду…

Снаружи попытались выбить дверь.

— Только попробуйте! — решительно предупредила Марта. — У нас здесь лопаты. Первому, кто сунется, тресну по башке, так и знайте.

Она сунула руку в сумочку… черт возьми, мобильник-то остался в машине, на торпеде.

— Но те-то об этом не знают, госпожа Марта! — утерев слезы, прошептал Ханс.

— Молодец. — Марта взъерошила ему волосы и закричала, громко, как могла: — Але, полиция? Тут у нас, в Снольди-Хольме, такое!

— У нее мобила, Вольф! — в растерянности произнес Торольв. — У нее мобила.

— Не паникуйте. — Тяжело дыша, Вольф схватил за плечо собравшегося бежать Толстяка. — Полиция еще когда будет. — Он накинул на защелку сарайчика валявшийся в снегу замок. Чиркнул спичкой. — В доме наверняка найдется что-нибудь типа растворителя или бензин в гараже…

— Так ты хочешь…

— Они, между прочим, нас видели. По крайней мере Ханс. Это я о тебе пекусь, Толстяк! Давай быстро в гараж…

Марта и Ханс сидели, тесно прижавшись друг к другу напряженно прислушивались к тому, что происходило снаружи. В руках оба держали устрашающего вида секаторы. Сняв куртку, Марта накинула ее на холодные плечи Ханса. Тот благодарно кивнул.

— Что-то они там притихли… Может, ушли? — Он попытался чуть приоткрыть дверь. Та не поддавалась. — Заперли! — Мальчик вздохнул. — Теперь как бы нам не замерзнуть.

— Да, пожалуй, это самое страшное… — произнесла Марта и вдруг уловила резкий запах бензина. Снаружи вспыхнуло пламя.

— Одно хорошо, — обняв Ханса, сказала она. — Теперь уж мы точно не замерзнем.

Синий «сааб»-такси, прошуршав шинами по мокрому асфальту, затормозил перед лохматым бородачом, который возбужденно размахивал руками, на самой середине улицы, напротив рыбной лавки.

— Привет, Ральф. Чего шумишь? — высунулся из машины Аксель. — «Порше» твой угнали? Нет, вроде на месте.

— «Порше»-то на месте, — поздоровавшись, мрачно махнул рукой журналист. — Только лобовое стекло — на куски. Видно, какой-то гад бутылку кинул.

— Так вызови ремонтников.

— Уже. — Ральф усмехнулся. — Слушай, Аксель. Такое дело — видал, памятник с фонтаном кто-то ночью раскрасил? Пентаграммы, три шестерки, перевернутые гробы, козлы какие-то рогатые и прочая нечисть.

— Наверняка твои любимые сатанисты, — хохотнул таксист. — Которые и на старом кладбище постарались. Смотрел твой репортаж… с девчонками в мини-юбках!

— Девчонки — девчонками, а сатанисты — дело серьезное. — Журналист пригладил бороду. — Интересно, это одна и та же банда? Смотаться бы на кладбище, сравнить рисунки. Да, может, и там что-нибудь новое появилось.