Андрей Посняков - Черный престол

— На кладбище? — неожиданно улыбнулся Аксель. — Так в чем же дело? Садись, поехали. Заодно заедем в Снольди-Хольм, у меня там жена на машине. Что-то задерживается, и трубку не берет. Вот я и думаю — не случилось ли чего? Вон, на той неделе микроавтобус свалился с кручи. Три трупа! Думаю, до этого вряд ли дойдет, но в кювет съехать может. Сидит сейчас в сугробе — не выехать, а в мобильнике аккумулятор сел.

Ральф задумался:

— Поехать, говоришь, с тобой? Впрочем, почему бы и нет? Дождемся только ремонтников.

— Да вон они едут! — Аксель кивнул влево, где из-за поворота как раз показалась желтая машина сервисной службы.

Дом покойных Йохансенов встретил приятелей распахнутой настежь дверью. Аксель еще издали заприметил темно-зеленый «гольф» жены, даже углядел мобильный телефон на торпеде, — осуждающе покачал головой: о, женщины, женщины…

— Однако тут, похоже, кого-то тащили! — Журналист внимательно осматривал гостиную. Ну да, вон, кресло перевернуто… На полу — скотч.

— Кстати, скотчем очень удобно кого-нибудь вязать. — Аксель с тревогой взглянул на Ральфа.

Быстро осмотрев дом и больше не обнаружив там ничего подозрительного, таксист с журналистом выбежали во двор.

Холодало. Желтая луна, похожая на фару-искатель, ярко освещала сад — ограду, кусты, черные силуэты деревьев.

Ральф потянул носом воздух:

— Кажется, пахнет горелым. — Аксель принюхался и согласно кивнул:

— Похоже, вон там. — Он кивнул за ограду. — Где-то в стороне старого кладбища.

Не говоря больше ни слова, мужчины быстро направились туда. Аксель снова ощутил смутную тревогу. Вокруг не было ни души, лишь далеко, за оградой сада, разгоняли мрак придорожные фонари да в желтом свете луны чернели на снегу темные тени деревьев.

Они уже не шли — бежали, поскольку увидели за кустами синие огоньки догоравшего пламени.

Миг — и они оказались возле обгоревшего сарая, на крыше и стенах которого временами вспыхивали желто-оранжевые огоньки. Крыша и часть стены строения были покрыты железом — может, это и приглушило пламя? Даже дверь уцелела, с навешенным на нее солидным замком…

Изнутри вдруг послышался стон.

Дрожащими руками Аксель Йоргенсон сбил, отбросил замок:

— Марта! — Он бросился: — Ты как?

— Я-то в порядке, — слабо улыбнулась та. — А вот мальчику требуется немедленная помощь. — Она кивнула на лежавшего без сознания подростка.

— Да, да, конечно!

Бережно подхватив жену под руку, Аксель повел ее прочь. Впереди них, неся на руках наглотавшегося угарного газа мальчишку, быстро шагал Ральф.

Какой-то маленький, тщедушный человечек — довольно молодой — неожиданно встретил их на крыльце:

— Что с ним?

— Угарный газ. А вы, собственно…

— Я — доктор Арендт. Давайте ребенка в машину — и к нам в клинику. Больше никто не пострадал?

— Марта?

Вместо ответа Марта Йоргенсон тяжело вздохнула и мягко осела на снег.

— Странно всё это. — Полицейский комиссар внимательно выслушал Акселя, Марту и Ральфа. — Очень странно…

Он замолчал. Версия о сатанистах комиссару явно не нравилась, возиться с этим не хотелось, куда лучше — обычный разбой или попытка похищения с целью выкупа, что, скорее всего, и имело место. А сатанисты? Ну, уж это явный бред.

— Я только что был в клинике. — Комиссар закурил сигару. — Мальчик упоминал про какой-то драгоценный камень… Вы не в курсе, про какой?

Ему никто не ответил.

— Кстати, угощайтесь. — Полицейский пододвинул к краю стола изящный деревянный ящичек с сигарами. — Кубинские!

Йоргенсоны отказались, а тележурналист с удовольствием закурил, пуская в потолок кольца ароматного дыма.

— Что за камень, комиссар? — небрежно поинтересовался он.

— Камень? Какой камень? — Полицейский недоуменно посмотрел на него, потом засмеялся, вспомнив: — Ах, да… Мальчишка говорил, что неизвестные подростки вложили ему в руку какой-то кристалл, то ли стекло, то ли и вправду драгоценный камень, крепко обмотав пальцы скотчем.

— Я сама разматывала ему этот скотч, — исподлобья взглянула на комиссара Марта, ей не очень-то нравился табачный дым. — Смею вас уверить, никакого кристалла там не было — пустая ладонь. И по пути он выпасть никак не мог, уж слишком надежно были стянуты пальцы.

— Так куда же он делся?

— А уж это выясняйте сами, комиссар. В конце концов, обыщите сарай и сад.

— Уже делается, — кивнул комиссар. — Говорят, после смерти родителей мальчик жил в доме совсем один? Непорядок… Мы, кстати, отыскали наконец его родственницу, кажется, бабушку.

— Отыскали?! — с радостным удивлением одновременно спросили супруги. — Отлично! Теперь Ханс может жить с ней.

— А вы не теряли времени даром, комиссар, — похвалил Ральф. — Не согласитесь выступить перед телекамерами?

— Нет, нет! — Полицейский со смехом замахал руками. — Увольте, увольте, увольте. Не люблю, знаете ли, излишнего шума. Да и вас попрошу молчать о том, что произошло. — Он обвел всех бесстрастным взглядом холодных светло-голубых глаз. — По крайней мере, до окончания расследования. Ну-с, не смею больше задерживать.

Встав, полицейский склонил голову:

— Мои сотрудники снимут с вас официальные показания. — Выпроваживая посетителей из кабинета, он напомнил: — Кстати, если вспомните всё-таки про камень…

— Обязательно! — заверила Марта.

— Ваш ход. — Ханс улыбнулся, лукаво посмотрев на медсестру, и Марина задумчиво тронула ферзя:

— А если так?

— Тогда я съем вашу ладью!

— Ой, нет! — Марина отдернула руку от фигуры. — Тогда вот так. — Она переместила ладью на несколько клеток влево.

— Так, да? — азартно переспросил мальчик. — Так?

— Ну, так.

— Тогда вам мат! Еще партию?

— Давай чуть позже. Вечером. Если не заснешь.

— Не засну. А если засну, тогда обязательно разбудите.

— Ага, как же! — засмеялась Марина. — Доктор тебе что сказал? Покой и сон. Вот и спи себе.

— Ага, испугались! — в свою очередь засмеялся Ханс. Медсестра, забрав упаковки от лекарств, вышла из палаты.

Поправив на голове лыжную шапку, Вольф бросил прощальный взгляд на таявший в туманной дымке город. «Магнус Вир» — небольшое рыболовецкое судно из тех, что прозывают «лоханками», — утробно урча «мановским» дизелем, вышло из гавани Тронхейма, взяв курс в Норвежское море. Судно принадлежало Магнусу Беренсену, дальнему родственнику Вольфа, который, вняв просьбе парня, взял его на корабль без всяких комиссий, разрешений и прочих формальностей, на которые так горазды береговые чиновники-крючкотворы, сто тысяч чертей им в дышло, как любил выражаться капитан Беренсен. Чиновников он не жаловал, еще больше не любил полицию, догадываясь, что именно с этим государственным учреждением вступил в конфликт его непутевый родственничек. Потому он его и взял. Да и лишние руки помехой не будут — рыбацкий труд нелегок.