Влад Савин - Восход Сатурна

Через два дня подводников снова собрали и привели в то же здание столовой, служившей когда надо и клубом. В том самом зале был организован кинопросмотр. Сначала на экране появился фюрер. Я освобождаю вас от химеры, именуемой совестью! Война на Востоке должна вестись без всяких правил! Текст «Плана Ост», озвученный диктором на безупречном немецком. Сожженные русские деревни, расстрелянные жители. Живой скелет.

— Я красноармеец такой-то, был взят в плен, освобожден… И так далее.

Что поделать — горе побежденным! Так было всегда. И лишь слабый жалуется: победителя не могут тронуть слезы проигравших.

Никто из немецких подводников еще не знал, что такое «черный пиар». Не представлял возможностей аппаратуры двадцать первого века, и что можно сделать, обработав видеокадры программой Adobe Premier. Наивное время, когда все, снятое на камеру, воспринималось как абсолютная истина. Комбинированные съемки уже были, но настолько примитивные, что легко распознавались невооруженным глазом.

— Это еще не все, — продолжал русский офицер, один из тех, кто был тогда в обеденном зале. — Смотрите теперь и вторую серию.

Транспорт, тонущий от попадания торпеды, снято через перископ, на мачте ясно виден германский флаг. Подводная лодка возвращается из похода. Хорошо узнаваемый силуэт «семерки» входит в русский порт, мимо русских кораблей, стоящих на якорях. Швартуется к причалу, у которого видны три такие же субмарины. Рапорт командира на фоне строя экипажа, спиной к камере, русскому адмиралу. Затем тот же строй марширует по улице русской базы Полярное. И тут все пленные подводники всколыхнулись, дальше пошли кадры недавней бани и обеда — хорошо различимые лица, и русская форма с немецкими погонами, и разговоры, их речь, за одним столом с русскими! Голос диктора за кадром:

— Флотилия подводных лодок «Свободной Германии».

Русские в зале смотрят с усмешкой. Кто тут говорит, что подло? А как ваш фюрер призывал с нами, без всяких правил? А вы не думали, что тогда и нам против вас дозволено ВСЕ? И где вы видите ложь, разве кадры были смонтированы? Ну а какие выводы сделают те, кто их увидит, за это мы не отвечаем. И может быть, вы назовете пункт Женевской конвенции о военнопленных, который мы нарушили? Вас всего лишь помыли, накормили, сняли на пленку, это запрещено?

Что дальше — вам решать. СССР не подписывал Женевскую конвенцию, и если мы ПОКА не нарушали ее условий, то это значит лишь то, что соблюдение ее правил по отношению к вам — это акт доброй воли Правительства СССР. И завтра наше терпение может так же закончиться. Вы думаете, что этот курорт — лагерь для военнопленных? Да вы еще не видели того, что в Норильске, Магадане и прочей Сибири! Уж поверьте на слово, что там много страшнее, чем в вашем Дахау, хотя бы тем, что холодно, зима в июле завершается, а первого августа начинается, и работать надо на износ. И вы там сгинете безвестной лагерной пылью, а в это время гестапо займется вашими семьями. Война, однако… И подводные лодки «Свободной Германии» вместе с экипажами «погибнут в море» одна за другой. И никто никогда не узнает, что вы были верны присяге, уж поверьте. НКВД умеет хранить тайны, и вы навсегда останетесь в истории как предатели и изменники.

Или же вы соглашаетесь присоединиться к «Свободной Германии»? И когда мы возьмем Берлин и повесим вашего бесноватого фюрера, сможете продолжить службу во флоте новой, социалистической Германии, советского вассала. С сохранением чинов и исчислением срока выслуги с этого дня.

Решайте, господа, — вам выбирать.

Волховский фронт, южнее станции Погостье.

Ну Булыгин я, Пров, с деревни Большие Оверята из-под Перми. Года с двадцать пятого, так что в следующем году лишь должен был в армию, но военком наш сказал:

— План по призыву… а ты вон какой вымахал, верста коломенская, не скажешь, что семнадцать. Так что марш в строй, боец! Твоя очередь. Здесь только подпиши, что доброволец.

И верно. Старший, Митрий, в сороковом еще призывался, так домой и не попал. Подо Ржевом его убили — одна лишь карточка осталась, где он с медалью «За отвагу». Ну а младшие, мал-мала меньше, рано им еще, сестер вообще не считаю. Так что пора и мне, раз надо. А то скажут, что ж за мужик, если в армии не отслужил? Ущербный, что ли? Есть у нас в деревне Леха Пыжик такой, дурачок тридцатилетний, так все на него и смотрят, как на убогого. Война, убить могут? Так батя у меня в тридцать восьмом без всякой войны помер, от воспаления легких, как доктор сказал. Зато медаль получить легче — вот вернусь с ней и сержантскими отличиями, по деревне пройдусь, вот гордости-то будет. Так что, собрался и пошел. Крестик лишь повесил, мать в церковь носила, батюшку упросила помолиться, чтобы я живой вернулся.

На фронт я сразу не попал. Сначала в учебном батальоне — гоняли так, как дома даже в страду не пашут. Но и кормили хорошо. Науке воинской учили — как сделать, чтобы ты живой, а немец убитый! По-хитрому учили… сначала спросили, кто к лесу привычен, ну а что, я с десяти лет, считай, с ружьем, земля у нас не пахотная, без охоты сыт не будешь. Ну значит, в егеря. Отдельные штурмбатальоны, для северного участка фронта. И обучали нас, как это по новому уставу: «тактика боя малыми группами в лесисто-болотистой местности». А старослужащие звали просто — «спираль», или «штопор». Действительно, похоже, когда противника «закручиваешь» по часовой стрелке, одни стреляют, прижимают огнем, другие обходят. Это в самом бою, ну а до боя надо еще врага найти, или чтобы он тебя не нашел, место выбрать подходящее, или засаду вовремя заметить. Ну и конечно, в лесу быть как дома — переходы, ночевки, обустроиться там, как если надолго от базы. В общем, наука сродни охотницкой, только более хитрая.

Инструкторы говорили, это годится. И диверсантами за фронт ходить, и немецких диверсантов ловить, и всей силой воевать, где танки не пройдут и в правильный порядок не развернутся. И все тащить на своем горбу, хотя слышал, собираются к этому делу лошадок монгольских выносливых приспособить, или даже собак зимой. Зато, чем больше пота сейчас прольешь, тем меньше после будет твоей крови. Одни лишь три пулемета с боекомплектом на всю группу весят сколько… а вот отчего именно три? А потому, что опыт показывает — ровно столько хватает, чтобы дать круговой обстрел, ну а если через прочесывание леса надо прорваться, то концентрированным огнем рвут любой боевой порядок врага, как раз чтоб успеть на ту сторону проскочить.

Оружию нас тоже учили самому разному. Мосинки, конечно, и СВТ, и ППШ, как обязательный курс. Трофейное оружие, от парабеллума до МГ-42. По лесу бегали, чаще всего с ППС, удобная машинка и нетяжелая, и дальнобойность вполне достаточная, для леса. Гранаты метали, рукопашной обучались, бою ножом, лопаткой саперной, если в тесноте драться, в блиндаже или окопе, умеючи, то страшная вещь. И еще, как мины ставить и обезвреживать, и как из гранаты сделать мину-противопехотку.