Алексей Кулаков - Промышленникъ

— Опять вы за старое принялись, Иммануил Викторович. Нехорошо-с!

Недрогнувшей рукою отправив в рот последнюю ложку солянки, Герт аккуратно промокнул уголки губ белоснежной салфеткой и без особого интереса спросил:

— С кем имею честь?..

— Ну, это не так уж и важно, потому что…

— И все же?

— Мы из дирекции завода "Людвиг Нобель".

Если гости незваные и ждали, что сестрорецкий директор переменится в лице, то делали они это зря. Задумчиво скользя взглядом по столу и внимательно прислушиваясь исключительно к себе (вернее, к собственному животу) Герт мимоходом приободрил умолкнувшего оратора:

— Ну что же вы замолчали, любезнейший? Продолжайте, прошу вас.

Гости переглянулись, после чего тот, что помоложе, вкрадчивым голосом поинтересовался:

— Вчера с нашего завода уволились двое отличнейших инструментальщиков, и я думаю, все мы понимаем, где именно они теперь будут работать.

Герту, по зрелому размышлению, все же восхотелось соленого нежинского огурчика. Причем именно после рюмочки водки. Что он тут же и исполнил.

— Дирекция завода находит неприемлемым сложившийся порядок вещей! И предупреждает, что если подобное повторится, то предпримет самые решительные меры. Даже и непопулярные!

Одного огурчика оказалось мало. Зато водочки больше не хотелось — а значит, что обед плавно подходил к своему завершению. Если бы его еще не портили всякие назойливые личности, было бы вообще все просто замечательно. Увы, мир еще так несовершенен!..

— Про инструментальщиков ваших я в первый раз слышу — но уж если придут ко мне, гнать не буду. Остальное вздор и ерунда. Так что если у вас на этом все, господа, то не смею вас задерживать.

Щелкнув пальцами, гурман намекнул половому, что пришло время десерта.

— Удивительный вы человек, Иммануил Викторович. Неужели, и в самом деле ничего не боитесь? Времена нынче такие, что всякое бывает. Например…

— Например вам свернут шеи, и похоронят на Митрофаньевском кладбище.

Тихий спокойный голос нового участника беседы подействовал на представителей заводской дирекции подобно ушату холодной воды — они не заметили, как у них за спиной оказался обладатель этого голоса. Зато очень хорошо почувствовали его хватку у себя на шее. А вот второй плечистый мужчина за соседним столиком так и остался сидеть, разве что немного передвинул свой стул — так, чтобы в любой момент невозбранно с него вскочить. Да слегка развернулся, чтобы удобнее было смотреть в зал.

— Иммануил Викторович, эти господа вам надоедают?

— Именно что надоедают, Спиридон. Пугают чем-то, угрожают…

Герт с ясно видимым удовольствием полюбовался на растерянные лица незваных гостей, а затем еще с большим удовольствием принялся за воздушное безе, поданное расторопным половым.

— Встали, и на выход. Замечу кого либо из вас рядом с Иммануилом Викторовичем — изувечу. Подошлете кого — найду и убью. Пошли!

— Ээ… Одну минуту, уважаемые, всего пара слов!

Спиридон вопросительно поглядел на своего подопечного, а тот, секунду подумав, неохотно кивнул:

— Слушаю.

— Нельзя ли передать это письмо его сиятельству князю Агреневу? Признаюсь честно, именно это и было истинной целью нашей сегодняшней встречи, и лишь досадное недопонимание меж нами не позволило…

— Помедленнее, господа, помедленнее! И, если это возможно, покороче.

Отодвинув от себя вазочку с безе, Герт повертел в руках конверт с вензелем Нобелей, и вопросительно вскинул брови.

— Эммануил Людвигович хотел бы устроить встречу с его сиятельством, на предмет взаимовыгодного разговора.

— Вот как.

Аккуратно положив его перед собой, директор станкостроительного производства потер мочку уха, размышляя. Нобели, это ведь не только производство динамита и Бакинские нефтяные промыслы, это еще и несколько заводов, свой железнодорожный и морской транспорт, и многое, многое другое.

— Спиридон, присядь.

То, что охранитель Герта оставил в покое их шеи, безымянным "почтальонам" особой радости не принесло — потому что, усаживаясь, он расстегнул свой сюртук и поправил кобуру с пистолетом. Да и глаза — спокойные и внимательные, внушали доверие. К словам. Такой если уж сказал что изувечит, значит так и сделает. Да и насчет убийства явно не шутил.

— Ну что же, господа, мы действительно не поняли друг друга. Письмо будет передано по назначению, и… Я и в самом деле больше не переманиваю мастеровых. Его сиятельство запретил, увы.

Про себя же станкостроитель злорадно ухмыльнулся. Ему и не надо больше никого переманивать — за него это с успехом делали слухи о порядках и жаловании на всех, без исключения, заводах компании. Не желаешь терять мастеровых высокого разряда? Так изволь заводить у себя порядки, схожие с сестрорецкими. А не хочешь или не можешь тратиться на мастеровщину, так не удивляйся, что сложные заказы делать некому. Впрочем, на этот случай всегда можно обратиться в Сестрорецк — поди уж все знают, где можно заказать, и быстро получить самые лучшие в империи штампы, оснастку или станки. А то и не только в империи — кое в чем его станки превзошли и немецкие, от господина Круппа. Правда, до швейцарских все же пока не дотягивают. Ничего, дайте только время!

— Всего наилучшего!

— Взаимно, господа.

Провожая взглядом поспешно откланявшихся гостей, чуть было не испортивших ему целый час обеденного времени, закоренелый чревоугодник засунул письмо во внутренний карман и с нескрываемым любопытством поинтересовался у своего спутника:

— Спиридон, а случись что — и в самом бы деле пристрелил этих господ?

— Точно так, Иммануил Викторович.

— Так ведь потом следственная часть, тюрьма, каторга?!

— Первые две точно, а вот до каторги бы я не доехал.

— Отчего же?

— Его сиятельство так сказали. Еще добавили — что, мол, не время на каторгах отдыхать, когда дел невпроворот.

— Вот значит как? Ну а если, не дай бог, оплошку допустишь, и со мной что непоправимое? А?

— Ну…

Богатырь в господской одежде неожиданно замялся. Поглядел по сторонам, вздохнул, и все же ответил правду.

— Тоже до каторги не доберусь. Его сиятельство на этот счет тоже кое-что говорил — что проще и безболезненней будет застрелиться самому. Так что, Иммануил Викторович, больше мы к вам людей так свободно подпускать не будем — не взыщите. Я и так по шапке получу, за сегодняшнее.

Спиридон вздохнул.

— Уж прямо! Я просил поубавить строгости, с меня и спрос — так Александру Яковлевичу и скажу!

Два сохранителя его бренного тела переглянулись, и скептически промолчали.

— Ну, хорошо. А ежели это будет мой друг?

— Всех ваших друзей, приятелей-знакомых и даже непосредственных подчиненных я знаю в лицо. Остальные общим порядком!