Дмитрий Светлов - Черный князь

Последующие три дня ничего нового не дали, если не считать того, что пришлось отказаться от посоха. Дело в том, что Рунов кол значительно утяжелился, но главную неприятность принесло насыщение его статическим электричеством. Причиной, вероятнее всего, стали внутренние серебряные стержни. Хрустальное навершие окуталось сиреневым ореолом, а рубиновые глаза медведя засверкали злобными искорками. Во-первых, человек с подобной хреновиной в руках запомнится каждому встречному-поперечному. Во-вторых, жутковатого незнакомца может с испуга прибить местный охотник. Норманн уже подумывал о прекращении утомительных и безрезультатных поисков, когда неожиданно нарвался на приключение.

Очередной проход через портал вывел на самое обычное кукурузное поле. Сердце дрогнуло от предчувствия встречи с нормальным миром, где в поле работают тракторы, а по вечерам люди смотрят телевизор. Направление к месту, где обитают крестьяне, подсказал звонкий петушиный голос, однако встреча вышла совсем не дружелюбной. На выходе с поля поджидал злобный мужчина с короткоствольной винтовкой, на первый взгляд чуть поменьше казачьего карабина. Норманн не стал решать дилемму — кто кого уравнял в правах, Кольт Винчестера или наоборот, и на требовательный окрик послушно поднял руки. При желании он мог с легкостью убежать, путалка под слабенький патрон может нанести вред разве что артистам во время киносъемок. Выслушав гневную тираду хозяина кукурузного поля, Норманн сначала похлопал по себе, показывая отсутствие кукурузных початков, затем на латыни попросил продать мешок кукурузы. Мимо, его не поняли, вторая попытка объясниться на греческом языке привела к неожиданному успеху.

— Чем заплатишь? — повесив на плечо игрушечную винтовку, спросил крестьянин.

Услышав вполне понятную речь, Норманн в первый момент растерялся. Откуда ему было знать, что за многие века своего бытия греки никогда не модернизировали ни грамматику, ни орфографию.

— Вот. — Он протянул руку, на ладони красовалось несколько золотых и серебряных монет.

— Не пойдет! — решительно отказался крестьянин. — Обменяй в банке на нормальные деньги и приходи обратно.

— Только драхмы берешь? Ну да ладно, поменяю, — не стал настаивать Норманн.

— Какие драхмы! Чудик! За мешок семенной кукурузы на пять тысяч фунтов («Примерно сто пятьдесят килограммов», — привычно подумал Норманн.) заплатишь десять центов, — хохотнул крестьянин.

Дотащить до портала такой вес он сможет, а в город идти совсем не с руки. Надо было как-то сговориться на имеющиеся монетки, поэтому он попытался ненавязчиво уболтать крестьянина и склонить к взаимовыгодному товарообмену:

— С твоим банком до вечера обернусь? Мне до темноты надо обратно вернуться. Мы еще не обжились, боюсь заплутать, — оглянувшись на еле заметное марево портала, сказал Норманн.

— Не бойся, парень! До города не более десяти миль, [22] Пятнадцать километров. — крестьянин махнул рукой куда-то влево, — попутка туда да обратно, через пару часов вернешься.

— Ну вот, еще за машину платить, проще тебе добавить. — Норманн еще раз попытался сторговать свое серебро.

— Не возьму! — решительно отверг крестьянин. — Меняй свои деньги, а я добавлю тебе картошки или семечек. После дойки смогу подбросить на своем грузовике, прям к порогу довезу.

Возможность разжиться картофелем влет сшибла все сомнения. Если кукуруза заметно ускорит развитие Поволжья, то поля подсолнечника озолотят поселенцев. Про картофель и говорить нечего, высокоурожайный продукт раз и навсегда снимет в Карелии продовольственный вопрос. Костас, так звали крестьянина, повел показывать свое хозяйство. В амбар зашли после осмотра скотины, увидев фасоль, семечки тыквы и подсолнечника, Норманн словно сорвался с цепи. Надо брать! Обязательно брать! По максимуму!

Бегущая от фермы проселочная дорога вскоре вывела к неширокой бетонке. И ждать не пришлось, Норманна подобрал первый же потешный грузовичок с коровами в полуприцепе. И разговор быстро склеился, после нескольких лингвистических попыток объясниться шофер откликнулся на немецкую речь. Разговор пошел через пень-колоду, Норманн с трудом вникал в малопонятные слова, а эмигрант из Германии по несколько раз переспрашивал своего пассажира. Но поговорили душевно: жить становилось все тяжелее, цены росли, а зарплата оставалась прежней, приходилось работать от рассвета до заката. Поддакивая, Норманн рассматривал придорожные рекламные щиты, на которых аляповатые красотки с неестественно оттопыренными попами призывно протягивали выпивку или сигареты.

Банк находился прямо на проходящей через город автомагистрали. По правде сказать, несколько десятков сбитых из досок двухэтажных строений трудно было назвать городом. Но название, красующееся прямо на въезде, гласило: «Sunflowercity», [23] Столица солнечных цветов ( англ. ). что на английском языке попахивало запредельными амбициями, а в русском переводе выглядело не более гротескно, чем «Луч Ильича». Слева и справа от банка пристроились магазины, а вывеска «Pharmacy» с крестом и обнимающим бокал змеем подкинула идею обменять весь запас монет и отовариться на всю катушку. Банк разместился в небольшом и каком-то унылом помещении, где за стойкой сидело двое клерков. Один о чем-то спорил с разгоряченной посетительницей-старушкой, второй с интересом вникал в тему, но помалкивал.

— Change. Change, [24] Обмен ( англ. ). — похвастался Норманн своим запасом английских слов и добавил: — Доллары, доллары.

Вся троица с интересом на него посмотрела, а парень в армейских ботинках и мятой английской форме неожиданно выложил на прилавок горсть золотых и серебряных монет. Клерки дружно вставили в правый глаз ювелирную лупу, пошептались, один шмыгнул во внутренние помещения, а другой слащаво сказал:

— Sir, wait abit please. [25] Сэр, пожалуйста, немного подождите ( англ. ). — И принялся раскладывать монетки по номиналу.

Ждать действительно долго не пришлось, через пару минут вошел полицейский, щелкнули наручники, и Норманна отвели в участок, который находился сразу за банком. В первую минуту он не мог осознать самого факта ареста, не говоря уже о его беспричинности. В Америке никогда не было паспортной системы, а требование предъявить документы приравнивалось к попранию гражданских прав. А тут бац — и наручники! За что? Пока местный шериф допытывался, каковы его имя и место проживания, в голове кое-что прояснилось. Во-первых, монет перед местным блюстителем порядка оказалось вдвое меньше, чем было отдано банковским клеркам. Во-вторых, гроза местных бандитов практически сразу начал орать и, брызгая слюной, недвусмысленно пугать виселицей. Хреново. Они с неделю промурыжат бродягу в каталажке, а затем выкинут на сто первом километре. Иди к президенту, качай Билль о правах.