Дмитрий Полковников - Опытный кролик

— Считаешь, что немцы нас запутали?

— Я выразил мнение про политический зондаж. Наверху хотят разрубить клубок слухов одним ударом. Только зачем печать в газете, Геббельс промолчит и все.

— Неужели, все так далеко зашло?

— Если промолчит, то… закроем тему. Нужны подробности — пиши товарищу Сталину или товарищу Молотову.

Елизаров усмехнулся и покачал головой. Опять ушел Ненашев от прямого ответа.

Панов, анализируя множество книг, выписал себе кучу причин катастрофы, которая скоро здесь произойдет. Затем последовательно вычеркнул: масонский заговор, превентивный удар летом 1941 года, заговор генералов и прочий бред.

В сухом остатке получилось, что не удалось разобраться в ворохе донесений. Здравый смысл упрямо подсказывал, что не станут немцы воевать на два фронта, а факты казались чьей-то инсинуацией.

А какие факты? Разведка шесть раз называла разные даты нападения. Меры принимались. Тех же пограничников в мае усиливали войсками. За заставами окапывались батальоны, дежурили танки, но ничего не случилось [364].

Про точность прогнозов лучше не говорить. Данные из разных источников не могли совпасть в принципе и обязательно содержали дезинформацию. Ее определенный процент неизменно есть в донесениях самого надежного источника.

Все не со зла. Разведчик информацию добывает, другие оценивают. На вал лжи, прущей по всем каналам, сетовал и господин Геббельс: мол, наворотили, не разобраться. А существующий порядок доводить до руководства материалы по отдельности, лишь усиливал хаос, не давая полной картинки.

Саша задумался, что-то припоминая. Точно, адмирал Канарис! Как на него деликатно жаловался Алозоич, сетуя, что несут ему из абвера пачки необработанных документов, естественно имеющих большую ценность. А он вынужден вникать в бумаги, анализировать, что ему не совсем удобно (фюрер нежно гладил глобус и бросал взгляд на вегетарианский половичок) [365].

«А зори здесь тихие» — вдвойне правильное кино. Как говорил старшина Васьков, «война — не просто кто кого перестреляет, война — кто кого передумает». Но Панов руками, ногами и даже возможными рогами за «предательство»!

Так кто же подставил… товарища Сталина?

Ему, как продвинутому засланцу, хорошо известно, что в начале июня в армии вновь раскрыт крупный военный заговор. Напасть какая-то: поставишь генерала на высокий пост, так всегда торгует Родиной и вовсю шпионит.

А что коварно умыслил Нарком вооружений Ванников!

— Хотел покушение на товарища Сталина сделать? — привычно задал вопрос следователь.

— Конечно, хотел.

— А как хотел?

— Я же оружием заведую. Хотел затащить крупнокалиберный пулемет на ГУМ, и, когда товарищ Сталин будет выезжать из Кремля, дать по нему очередь [366].

— Это хорошо, — потянул чекист, но опомнился, — что признаете!

Ванников соглашался со всем, добавляя к себе в компанию Молотова, Кагановича, Берию и Ворошилова. Ну, а в июле сорок первого несостоявшийся «террорист» оказался в знаменитом кабинете.

«Вы во многом были правы. Мы ошиблись… А подлецы вас оклеветали…», так товарищ Сталин объяснил ситуацию, выдавая удостоверение «временно подвергнут аресту органами НКГБ, как это выяснено теперь, по недоразумению» [367]..

Саша в это искренне верил. Он тоже как-то попал в органы, но умудрился дослужиться там до полковника. Борьба группировок за власть и влияние всегда упорна и беспощадна, но более латентна, проходя без лишнего драматизма, рисуемого сторонниками вечного «теории заговора».

— Какой у тебя норматив держать заставы, ожидая подкреплений?

— Сорок пять минут [368]— честно ответил пограничник.

В каждой стрелковой дивизии был назначен дежурной батальон, вооруженный и с боеприпасами, готовый прибыть на границу в точно указанное Елизаровым время. Усилить одну из застав. Но, против дивизий мало.

— Не соврал. Считали правильно. Если дольше, то раскатают в пыль или обойдут. Теперь я откроюсь: по инструкции, доты занимаются в течение часа [369]. Но! До особого приказания, бойцов и боеприпасы там запрещено держать. Нужно лишь охранять объекты часовыми и патрульными. Но, даже когда гарнизон сядет внутрь, придется ожидать особой команды открыть огонь. Выводы сделал?

Елизаров мрачно посмотрел на капитана, что-то в подобном стиле он от военных ожидал. Если любая из застав могла самостоятельно подняться по тревоге, то армейцы реакцией напоминали разбуженную после зимней спячки черепаху.

— Ты, значит, нарушаешь?

— Эх, если бы ты знал, какая шла вчера дискуссия лишь о палаточном лагере здесь. Пока решили, что не нарушаем директивы Генштаба. Ну, не занимаем мы предполье [370]. Но я не дурак, сидеть на границе со спущенными штанами, — буркнул комбат и посмотрел на будильник, — А ну, пойдем?

— Куда еще? — Михаил заметил, что остальные часы куда-то исчезли, но не придал значения.

— Парад принимать.

Ненашев чуть не брякнул «вместе с Гудерианом». Но сдержался. Пояснил, что ночью в крепости сыграли боевую тревогу. Поднята шестая дивизия, которой поручено держать здесь оборону.

Они постояли минут двадцать, пока на дороге не запылил мотоцикл. Седок протянул Ненашеву бумагу, он расписался. Все. Полки «условно» на место прибыли. Позевывая, как бегемот, младший лейтенант убыл обратно.

Елизаров продолжал недоверчиво смотреть на дорогу, ожидая увидеть хотя бы батальон бойцов, хотя бы одну бронемашину или трактор, тянущий орудие. Все, что должно прийти на помощь. Могучим ударом по врагу. На чужой территории. Так, где же Красная Армия?

Очнулся Елизаров, когда капитан дернул его за рукав:

— Все, цирк закончен! Пойдем чай пить и завтракать.

Артиллерист и пограничник вернулись в палатку.

— Ну что, сосчитал? Какие выводы?

Михаил молчал, лишь прихлебывал крепкий чай из кружки.

Первого июня в шестую орловскую пришло шесть тысяч человек из приписного состава. Их сразу принялись сколачивать в подразделения. Не забивать их в ящики или строить в парадные «коробочки», а учить работать в коллективе.

По тревоге батальоны вывели на плац, пересчитали, проверили готовность к маршу, тряхнув на землю несколько ранцев. Раздраженно пнули ногой по паре вывалившихся оттуда подушек. Наорали, на тех особо хитрых товарищей, угрожая гауптвахтой. У других нашли лишь барахло: котелки, полотенца и зубные принадлежности. Словно в плен собрались [371].

Затем людей вывели через крепостные ворота. Последовательно, полк за полком. Каждому отводился час, но тренировки шли постоянно, кто-то умудрялся укладываться в сорок пять минут, выводя батальоны в район сосредоточения.

Но боезапас и продовольствие бойцам не раздали. Не бежали за взводами и специально выделенные бойцы с картонными ящиками пайков и цинками с патронами. То изобретение послевоенного времени, по урокам сорок первого года — и раздать можно быстро и собрать, если тревога учебная, без выхода на полигон.