Александр Михайловский - Встречный удар

- Глубокий рейд, - кивнул Буденный, - скажи, Коба - Где, и на какую глубину?

Сталин подошел к висящей на стене карте, и ткнул остро отточенным карандашом сначала в точку под названием Изюм, а потом в Мелитополь. - Вот отсюда! - Вот сюда! Твоя задача состоит в том, чтобы Клейст не смог отвести за Днепр ни одного танка, орудия или солдата, вся его первая танковая группа должна навечно остаться в наших степях. В этом тебе поможет бригада полковника Бережного, которая очень успешно показала себя при освобождении Крыма...

- Коба! - воскликнул Буденный, от возмущения встопорщив усы, - Как бригада может помочь корпусу, тем более усиленному почти до армии?!

- Эта - может, Семен! - сказал Сталин, выбивая пепел из трубки, - Рано или поздно ты все равно узнаешь, так что слушай... Вечером четвертого января, нежданно-негаданно, в Крыму, объявились наши дальние родственники, троюродные внучатые племянники... - дальше Семен Михайлович услышал краткую фантастическую историю, которые обычно приходят в головы писателей-фантастов, вроде Герберта Уэллса.

Утром восьмого января Семен Михайлович уже прибыл в район станции Купянск, куда к полудню подошел первый эшелон одной из кавалерийских дивизий, прибывшей из района формирования, расположенного где-то в Сибири. Даже будучи занятый процессом сколачивания корпуса, Семен Михайлович не забывал о том разговоре в Кремле, и внимательно ловил любую информацию о том, что происходило в Крыму и на Черном море вообще. Плюс к тому, маршалу СССР в ходе войны удалось узнать то, что простые граждане СССР смогут узнать через двадцать, пятьдесят или семьдесят пять лет соответственно... Картина получалась и захватывающей, и пугающей одновременно.

А уж когда этот Бережной, со своим ОТМБ-1 ОСНАЗ РГК, выскочил из Перекопа, как чертик из табакерки, и пошел на север, по дороге, походя затоптав Гудериана вместе со всеми его дивизиями. В этот самый момент Семен Михайлович понял - пора! И точно, теперь Сталин звонил ему по два раз в день, вникая в каждую мелочь подготовки корпуса к рейду. По его же приказу танковым бригадам были приданы мобильные мастерские, укомплектованные рабочими автозаводов и механиками машинно-тракторных станций. Шестнадцатое, семнадцатое, восемнадцатое, девятнадцатое число прошли в страшной суете. Бережной шел на север, громя немецкие тылы, проткнув немецкий фронт, как шашка, воткнутая в живот супостата. Ну, а Василевский, сменивший Тимошенко, Буденный, Малиновский, и сотни тысяч людей, сами того не зная, готовились к первой операции Красной Армии на окружение и полное уничтожение противника.

Вечером девятнадцатого в штаб Юго-Западного направления пришло известие - Бригада Бережного заняла Лозовую. По прямой от Лозовой до Изюма всего 65 км. Остался последний рывок. В течении ночи, 1-й конно-механизированный корпус маршала Буденного скрытно покинул район сосредоточения в районе Купянска, и занял исходные позиции в непосредственной близости к фронту.

В шесть часов утра, еще в полной темноте, Семен Михайлович прибыл на НП дивизии, оборонявшейся южнее Изюма. Чуть позже туда же подъехал генерал-лейтенант Василевский. Все ждали семи часов утра.

Прорыв фронта "с обратной стороны" не походил ни на что, ранее известное. Просто в сероватой предутренней мути на воздух взлетел один из немецких дотов. За ним второй, третий, четвертый... Невидимые отсюда самолеты, бомбили немцев тяжелыми бомбами с высоты в несколько километров. Необъяснимым образом все бомбы точно попадали в цель, разрушая самые мощные очаги немецкого сопротивления. Через четверть часа самолеты улетели, оставив после себя три десятка дымящихся воронок на место дотов. Далее операция по прорыву фронта продолжилась налетом винтокрылых штурмовиков, которые еще разок прошлись по руинам опорных пунктов огненной метлой... Потом в кармане у генерал-лейтенанта Василевского что-то запищало, и он вытащил наружу продолговатую коробочку из черного эбонита, чуть побольше пачки сигарет. Неожиданно коробочка рявкнула сиплым простуженным басом с мягким южнорусским акцентом, - Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант, здесь майор Рагуленко... Будем на месте через пару минут!

- Рация? - подумал Буденный, - Неужели возможна сделать такую маленькая? - Наверняка от "внучатых племянников".

- И ты будь здоров, товарищ майор, - чему-то улыбнулся Василевский, - много немцев-то перебил?

- Та, я от самой Чаплинки в головном дозоре прошел, товарищ генерал-лейтенант, у меня с немцами получается право первой ночи. - коробочка засмеялась, - Это как в анекдоте, "меняем третий забор". - Короче, товарищ генерал-лейтенант, - мы начинаем. - Конец связи.

Через несколько минут полуразрушенные и приведенные к молчанию вражеские опорные пункты с тыла атаковала подъехавшая на танках и немецких полугусеничных тягачах пехота в белых камуфляжных халатах. Причем, Буденный не поверил своим глазам - на танках были красные немецкие "фартуки" со свастиками...

Генерал-лейтенант Василевский, наверное, тоже не понял происходящего. Он снова вытащил свою рацию, - Майор, что за дрянь ты напялил на свои БМП?

- Новая фишка сезона, - ответил майор Рагуленко, - товарищ генерал-лейтенант, это называется - "верни немцам долг за Бранденбург". Сейчас, через пять минут, быстренько всех вырежем и готово...

Добивание гарнизонов опорных пунктов продолжалось чуть больше пяти минут. Еще через несколько минут на той стороне возле небольших железных ящиков начали возиться люди... Потом с грохотом в немецких и наших минных полях возникли четыре широких прохода примерно десятиметровой ширины. Полоса свободная от мин была отмечена черной взорванной землей.

Пора! - Поправив на боку шашку, Семен Михайлович Буденный пошел в прорыв, навстречу своей новой судьбе.

Президент США обращался к своему другу и личному представителю Гарри Гопкинсу чаще всего тогда, когда предстояло принять важное решение. Так было, и на этот раз. Пару дней назад Рузвельт получил очень важную информацию из России. В донесении исполняющего обязанности посла Соединенных Штатов в СССР шла речь о событиях, которые коренным образом могли изменить ход боевых действий на советско-германском фронте. А, следовательно, и повлиять на судьбы всего мира. Для президента не было секретом то, что только русские могли сокрушить мощь чудовищной военной машины Гитлера. Английская мышиная возня в Северной Африке, где "томми" играли в пятнашки с "джерри" вокруг пальм и барханов, не могла идти ни в какое сравнение с тем, что происходило зимой 1941-1942 года под Москвой. Именно там решалась судьба всего мира. Об этом Рузвельт мог судить по рассказам Гарри Гопкинса, который в самый трудный для Советов момент побывал в Москве, где встречался с самим Сталиным.