Александр Михайловский - Встречный удар

Вместе с танкистами майора Деревянко мы ворвались в этот населенный пункт на рассвете. Со стороны Барвенково вот-вот должны были подойти передовые части 1-го кавкорпуса генерал-майора Пархоменко, может, того самого, который, герой гражданской войны... Вспоминаю нет, не того. Того звали по-другому, да погиб он в 21-м в бою с махновцами. Но и этот на Гражданке у Буденного до комполка дослужился, а значит тоже, того, герой. Хотя, по моему скромному разумению, на такой паскудной войне, как Гражданская, не может быть героев. То ли дело сейчас!

Кроме 1-го кавкорпуса в наш район должна выйти и 15-й танковая бригада полковника Колосова. Именно им мы и открыли дорогу, с дальнейшей задачей совершить охват Славянской группировки противника через Краматорск и Артемовск.

День обещает быть жарким, естественно, в чисто боевом смысле. Мы тут должны перекурить, осмотреть технику, дождаться товарища Пархоменко, чтобы в село в наше отсутствие не проникла какая дрянь, и к полудню перерезать железную и шоссейную дорогу Краматорск-Константиновка в районе разъезда Дружковка. Из Сталино, которое в наше время именуется Донецком, в направлении Славянска все время идут подкрепления. А вот это безобразие командование требует прекратить любой ценой.

Ночью по колоннам работали вертушки, да так, что любо-дорого было смотреть - зарево было видно километров за пятьдесят. Мы думали - бензовозы горят, а оказалось - танки. Какой дурак привязывает над моторным отсеком бочки и канистры с бензином? - Спросил майора Деревянко - так и есть, немцы возили горючее таким экзотическим способом, по крайней мере, в начале войны. Когда канистры, а когда и бочки.

Вот их наши летуны их и наказали за нарушение правил пожарной безопасности - просто прочесав колонну с кормовых углов из пулеметов... Говорят, все "Штурмы" обратно привезли, ни один не понадобился, сгорели немцы на собственном горючем. Но это не последняя колонна, да и пехоту с артиллерией так просто не возьмешь. Пока ждем кавалеристов, механики проверяют ходовую часть, а мы с ребятами решили прогуляться по поселку.

Первое впечатление - мертвая тишина. Нет обычного для деревенских мест собачьего лая. Ведь, как это бывает обычно, пробежала кошка, и весь собачий бомонд в полный голос обсуждает это событие. А тут нет ничего, проклятые фашисты перебили всех тузиков и шариков. И правду писали, что немцы собак ненавидят больше, чем евреев и комиссаров, вместе взятых.

Под сапогами хрустит снежок, мороз градусов десять. На площади перед сельсоветом обычный для истинных арийцев "аттракцион" - виселица. Вот она культура, которую нам несут европейские цивилизаторы. Обычно мы снимали казненных подпольщиков, красных командиров и просто людей, недовольных новых порядком, и отдавали тела для погребения местным жителям.

А их место на виселице потом занимали всякие бургомистры и полицаи. Причем, доказательств их преступной деятельности было больше чем достаточно. Так что трибуналу не особенно много приходилось напрягаться. Время военное, сотрудничество с оккупантами - налицо, так что - милости просим в петлю. Прочувствуйте сами на своей шее, что чувствовали те, кого вы с таким холуйским рвением казнили, выслуживаясь перед хозяевами. И не получат они за это десять лет лагерей, как другие "жертвы сталинизма", и не будут потом рассказывать доверчивой молодежи об "ужасах ГУЛАГа". Особую ненависть вызывали всякого рода "переметнувшиеся", то есть бывшие сотрудники партийных и государственных органов СССР, перешедшие на службу нацистам. Танкисты мне рассказали, что после нас в Барвенково одного такого подвесили не за шею, а за ноги. Долго сдыхал собака.

Там же был штаб 17-й армии Гота, а я и не заметил. Темно было, проехал, всех подавил, пострелял, и двинулся дальше к фронту. А танкёры Деревянко туда после нас вышли, и навели порядок. В этом населенном пункте находился офицерский бордель, куда фрицы собрали наших самых красивых женщин из числа военнопленных. Насиловали их там страшно.

Подходим к сельсовету, а стало быть и к виселице... С сельсовета немецкая тряпка уже сорвана. И развевается над ним наш советский флаг. Под виселицей рядком на снегу четверо казненных. Двое мужчин, женщина и ребенок. У женщины с ребенком таблички "юде", у мужчин - "партизан". Европейская культура во всей ее красе. Даже трудно понять, как долго они тут провисели - зима.

Капитан Топчиев, командир разведвзвода в моем батальоне, а по совместительству военный дознаватель, приносит нам на подпись три дела. Вот они голубчики, топчутся под виселицей, двое в штатском с белыми повязками, и немецкий офицер, длинный как жердь. Они по идее и должны занять под перекладиной место честных советских граждан. Но, нельзя - таков закон, который требует, чтобы этих гадов судили. Хорошо хоть пгавозащитников тут нет. А немец-то как попал в эту компанию? - Читаем. - Так, бургомистр, начальник полиции, показания односельчан... В топку обоих, в смысле, под трибунал. Подписываем дела, почти не глядя. Так, немец... Рихард Ратцингер, обер-лейтенант, изнасиловал тринадцатилетнюю Люду Афанасьеву, а когда мы ворвались в село, то застрелил ее, и попытался скрыться. Был опознан среди военнопленных родителями девочки. Конечно и, безусловно, герр Ратцингер никакой не военнопленный, а банальный убийца и насильник малолетних. И ничего, что в РФ для этих уродов нет смертной казни - здесь-то есть.

Подписываем и эту бумагу. И теперь, "по уставу", мы должны доставить этих уродов в Лозовую, где сейчас находится штаб Юго-Западного фронта и все его службы, включая и трибунал. А это простите шестьдесят километров по прямой, и больше ста со всеми дорожными загогулинами. Транспорта для перевозки арестованных у меня вообще нет, что мне теперь для этих гадов вертушку вызывать? - А не жирно будет? - Подзываю к себе капитана и излагаю ему свои соображения. В ответ он кивает, согласен значит, что с доставкой арестованных в трибунал у нас напряженка.

Тогда я сделал капитану предложение, от которого он не мог отказаться. - Товарищ капитан, не лучше ли будет, если немец, к примеру, нападет на конвой, а эти два холуя немецких попробуют в это время бежать? - Капитан кивнул. Решительным шагом, Топчиев подошел к обреченной троице и приставил свой ППД к солнечному сплетению обер-лейтенанта

Ух, как завыл, задергался юберменш, когда понял что его сейчас, того... Ему-то фюрер совсем другое обещал. Ничего - придет час, мы и его фюрера достанем. Бойцы Топчиева распутывают герру Ратцингеру руки, тот пытается немеющими пальцами схватиться за ствол автомата... Короткая очередь в упор - готов! Бойцы пинками посылают двух изменником в забег без финиша, и через несколько секунд стреляют им в спину. Все, приговор приведен в исполнение. Мы только начали свой освободительный поход, а по пути до Ла-Манша у ребят будет богатая и обширная практика. Надо перебить еще столько всякой сволочи, что выслуживалась перед оккупантами.