Дмитрий Рыков - Урусут

– Я и есть дикарь. Будем ближе к природе. Я завтра сделаю кой-какие-то дела и уеду в Питер.

– В Ленинград? – тоном чрезвычайного удивления произнес папа, сам себе наливая вторую.

– В Ленинград. Можете каких-то денег дать – дайте. А нет – сам справлюсь.

– Интересно, где сейчас Костик? – папа допил.

– Я его с лестницы спустил.

– Как спустил? – хихикнула мама и показала – подлей.

– В основном – подсечкой.

– Ребенок не может победить взрослого. Как же закон соотношения массы и силы? А если все, что ты здесь перед этим сказал – неправда? – нахмурился Иван Александрович – первые капли всосались в желудок. – И что ты будешь делать в Ленинграде? А как же школьная первомайская демонстрация?

Олег поднялся, потянулся – какое тело! Какое тело! Сколько глупых лет систематического телоубийства нужно было для получения всего того дерьма, которое нет-нет, да выползет наружу, причем в самое неудобное время – давление, боль в пояснице и в колене и прочее?

– Я иду спать. Прямо-таки глаза слипаются. В Питер я отправляюсь подтверждать некую теорию. В школу не пойду – там врут, – а ты слуга режима, и лжи служишь.

– Это смотря как посмотреть! – поднял Иван Александрович затуманившиеся глаза.

– Отлично построил фразу! Повторяю, – зевнул сын. – Я – спать. А вы тут посидите, напейтесь, поговорите, тебе, отец, на работу завтра не надо, вспомните первый поцелуй, первую брачную ночь, зачатие детей – глядишь, и без Костика дело обойдется.

– А давай, – сказала мама, внимательно глядя на папу.

– А давай, – сказал папа, внимательно глядя на маму, и подбоченился.

Олег проснулся от нескольких ощутимых подзатыльников. Пока приходил в себя, получал еще и еще. Сон ушел окончательно. Перехватил руку. Над кроватью горой возвышался брат и рычал.

– Еле дождался утра! Ночью подушкой хотел придушить, честное комсомольское! Ты что вчера устроил, малолетний преступник!

Младший протер глаза. Увидев, как хорош Игорь в гневе, радостно заулыбался.

– Привет, братишка!

Тот поднес к его носу кулак.

– Я тебе вот как дам сейчас – братишка! Ты что вечером натворил? Я пришел домой – родители пьяные! Оба! Говорят – ты напоил! И до трех ночи меня пилили, но за что – я ни фига не понял! Бред алкогольный! Якобы Жанка меня бросит, из-за этого я пойду на войну, и меня убьют! Но это только начало! Они потом заканчивают жизнь самоубийством! Ты, что, сволочь, гипнозу обучился? Ты им какую-нибудь наркотическую хрень подсунул? Если ты завидуешь – ну подрастешь, будет и у тебя девчонка! Зачем мне-то жизнь портить?

Олег привстал, обнял старшего, крепко-крепко, и прошептал:

– Я тебя люблю, Игорешка…

– Блин, – отстранился тот, – я тоже тебя люблю! Но нельзя же быть таким козлом!

– Я – в туалет. Утром – процедура обязательная, – сказал Олег и вышел из комнаты.

Когда, уже приняв душ и окончательно проснувшись, вернулся, брат одевался, чертыхаясь и бурча себе что-то под нос.

– Игорь! – позвал его младший.

– Иди в пень! – огрызнулся тот.

– Игорь, – ученик 6-го «А» сел на стул напротив. – Все так и будет, если ничего не предпринять. Никто тебя с Жанной сейчас не разлучит – даже хорошо, что потом сам обожжешься, для будущей жизни окажется преполезнейший урок. А пока – люби, наслаждайся, ревнуй, страдай, познавай все эти сладостные муки. Просто потом глупостей не делай, помни, что у тебя еще есть мать, отец, дед. Ну, и брат.

– Сволочь ты, а не брат.

– Да, эмоции, понимаю. Я сегодня уеду, очень надолго. Если все сложится хорошо – а я на это очень надеюсь – ты меня не увидишь… ну, так… три десятка лет. Зато все будут живы.

Брат окаменел.

– Три десятка? Тридцать лет, что ли? – он посмотрел на младшего очень внимательно. – Да, мама точно сказала: ты – психический! Ты перезанимался со своими историками! Что ты буровишь? Папа хвастался, что ты Константина Сергеевича с лестницы спустил! Ты понимаешь, что тебе нужна помощь?

– Будешь «скорую» вызывать? Одевать смирительную рубашку?

– Пошел ты! Я хочу быстрей собраться и уйти отсюда, пока эти пьяные не проснулись! А с тобой вообще разговаривать не буду! Не знаю, что происходит в твоей башке, и знать не хочу!

– Игорь! – Олег взял его за плечо. – Ты ведь хорошо помнишь мой почерк?

– Ну… – брат сбросил руку.

– В июле дед покажет тебе письмо, написанное мной сегодня. С датой, подписью, и японским иероглифом – это я тебе сейчас даю такой пароль. Тогда ты, может быть, что-нибудь поймешь.

– Муть! – Игорь схватил портфель и шагнул к выходу. – Если до завтра в себя не придешь, мы тебя точно в психушку положим!

– Давай, Игорешка, – махнул рукой младший. – Наши дети еще будут играть вместе. Все устроится.

– У-у, не могу! – брат схватился рукой за голову. – Стал психом в двенадцать лет! И каким психом! Выдающимся психом – это же надо еще и родителям мозги прокомпостировать!

– Я тебя люблю. Береги себя. ВДВ проживет без Игоря Белолобова, не сомневайся.

– Мама… – просто прошептал брат, хлопнул себя по макушке и вышел, громко, не стесняясь, хлопнув дверью.

Олег сделал разминку, выполнил ката, выскочил в коридор и с удовольствием несколько раз подтянулся. Из спальни вышла заспанная, непричесанная мама, поглядела на него и произнесла:

– Олежка, весь вчерашний кавардак мне не приснился?

– Нет, мамуль, – и сын, спрыгнув вниз, подошел и чмокнул ее в щеку. – Отнесись ко всему этому как к началу новой жизни. Другой, счастливой и радостной.

– Пока что у меня весьма безрадостно трещит голова, – мама взялась за ручку ванной. – И, по-моему, я опоздала на работу.

– Ну, не буду мешать, – мигом отреагировал сын. – Я на день уйду, но учти – вечером тебе провожать меня на вокзал. Боюсь, даже при всем моем задорном пионерском обаянии в таком возрасте в поезд могут и не посадить. А мне очень надо в Питер.

– Если отец отпустит, – заметила мама и зашла в ванную.

Ну-ну.

Олег открыл шкаф, взял коробку, вынул всю наличность, положил на кровать. Двести тридцать семь рублей. Даже на неделю не хватит. Снял вымпелы со значками со стен, добавил вымпелы из шкафа, развернул, сложил, скрутил в рулон, спрятал в целлофан, положил в портфель. Открытку с автографом Дасаева – отдельно.

Зашел в гостиную, взял трубку телефона, принялся уверенно крутить диск – память отчетливо выхватывала из темноты нужные цифры.

– Алло! – послышался в трубке, как всегда раньше, недовольный – я, мол, тут делом занимаюсь, а вы отвлекаете, всегдашние бездельники – и такой родной голос.

– Салют, дед! – Олег даже воспарил в воздух от счастья. – Привет, старикан! Это непутевый внук!

– Олежек? – тот и не старался скрыть свою радость. – Вот вспомнил меня, старого, спасибо! А что так рано? Ничего не случилось? – в голосе появилась легкая тревога.