Андрей Саргаев - Партизаны Е.И.В.

Отцы командиры встретились не просто так - обеспокоенный малым запасом патронов и мин, капитан решил лично прибыть на фрегат, чтобы уполовинить тамошний боезапас. Всех Других Давыдов отправлял несолоно хлебавши, а теперь пусть попробует отказать давнему другу!

- Денис, я тебе по двадцать выстрелов оставлю и три десятка ракет. Всё равно скоро уходишь.

- Побойся Бога, Миша! - командир "Баламута" в волнении подскочил с бревна, служащего лавкой у зажжённого костра. - Мне чем воевать?

- Ракет хватит, чтобы отбиться, тем более пушка есть.

- К ней два снаряда.

- В Кенигсберге или Риге пополнишь запас. Штуцера трофейные дам, надо?

- А себе их чего не оставишь?

- Смеёшься?

- Ладно, по сорок патронов на ствол мне хватит, - сдался Давыдов.

- Мы не на базаре! А встретишь в море Зубкова - заберёшь в счёт нашей доли.

- Встречу, как же... - капитан третьего ранга плюнул в костёр. - Знать бы только, где его черти носят.

День выдался замечательный, как будто и не зимний совсем. Такие иногда случаются у восточного побережья Шотландии, и тогда древние, выжившие из ума старухи шепчут беззубыми ртами:

- Дивный народец свадьбы играет.

Может быть они и правы - в мире встречается столько необычного, что найдётся в нём место и фейри с эльфами. Но бывалого моряка этим не удивить - загадкой больше, загадкой меньше... Хорошая погода важнее любых загадок!

- С упреждением наводи, с упреждением!

- Не ори под руку канониру! - старший урядник Петров отвесил полновесный подзатыльник непрошенному советчику, и кивнул ворочающему ракетный станок Николаю. - Не торопись, сейчас мы их нагоним, тогда и стрельнёшь.

"Забияка" шел под парусами, так как Зубков решил поберечь изношенную машину, но у его противника не было шансов удрать - двадцатипушечный английский шлюп проигрывал в скорости не менее трёх узлов. Погоня длилась третий час и близилась к логической развязке, несмотря на всё нежелание предполагаемой жертвы стать таковой. Но вот у кого-то там не выдержали нервы - корма англичанина окуталась дымом, и два ядра подняли столбы воды по курсу фрегата.

- Ретирадными бьют, - пояснил Абрам Соломонович. - На самом пределе дальнобойности.

Николай заулыбался - в России со времён Петра Великого ретирадой называли отхожее место, и он живо представил себе, как на шлюпе установили нечто подобное, и заряжают пушки тем, что попадётся под руку.

- Не пора ли?

- Тебе решать, - Петров прищурился. - Ты у нас сегодня за главного канонира. Но я бы подождал ещё немного.

Англичанин опять огрызнулся с большим недолётом. Видно второпях снизили прицел, и ядра заплясали по мелкой волне как при игре в блинчики.

- Однако! - удивился Абрам Соломонович, когда вражеские подарки утонули всего лишь в полусотне саженей от борта фрегата. - Новое слово в морской артиллерии. Бей их, казак Романов!

Сразу ушла предательская дрожь из рук и пропала противная слабость в коленях. Бояться некогда. Самому некогда, а остальным...

- Бойся!

Николай дёрнул за шнурок тёрочного запала, удобный такой шнурок с медным шариком на конце. Последнее новшество - в горячке боя запальный фитиль может потухнуть, зажигалку или потеряешь или зальёшь собственной кровью. А тут нужно всего лишь резко потянуть. И ракета пошла! Хорошо пошла, правда мимо.

- Промазал! - заорал неугомонный Григорий, но, покосившись на старшего урядника. Добавил спокойным тоном. - На два пальца левее бери.

- Угу, - царевич перебежал к следующему станку. - Бойся!

Верно говорят, что новичкам везёт, пусть и не с первого раза. Как впоследствии рассказывал Абрам Соломонович, ракета летела куда угодно, но только не в шлюп, но внезапный порыв ветра подхватил её и бросил точнёхонько англичанину в грот-мачту. Прямо в верхнюю часть, где ракета успешно взорвалась, окатив такелаж и палубу огненным дождём. "Греческий огонь", иногда ошибочно называемый "кулибинским", невозможно потушить водой, и напрасно выскочившие матросы суетились. Недолго, впрочем, буквально через пару минут с борта охваченного пожаром корабля стали прыгать люди. Самые удачливые - с подвернувшимися под руку деревяшками.

- Бедолаги, - капитан-лейтенант Зубков внимательно посмотрел на Николая. - В такой воде долго не поплавают. Будем вылавливать?

- Мы можем поступить иначе?

- Просто пройдём мимо, это же враги.

Царевич долго молчал, закусив губу, а пальцы, сжимающие поданный Григорием бинокль, побелели. Наконец через силу выдавил короткое:

- Нужно подобрать.

- Почему?

- Здесь они дома, а не мы. В Финском заливе или Белом море я бы их расстрелял.

- Растёте над собой, казак Романов!

- Взрослею, Георгий Всеволодович. Всего лишь взрослею.

Победа не принесла Николаю ожидаемой радости, и само сражение потеряло для него большую часть своего обаяние. Пропало, едва появившись, упоение боем, оставив ясную голову и холодный рассудок. Совсем миролюбивым Великий Князь не стал, и охотно принял участие в потоплении ещё двух британских кораблей, но в глубине души крепло понимание того, что война состоит не из череды блистательных подвигов. Тяжёлый и монотонный труд в ней главный. Ворваться в Темзу и там красиво погибнуть среди грохота орудий, свиста ракет и зарева многочисленных пожаров - несомненный героизм, но ещё больший идиотизм. Даже верх идиотизма, если посмотреть правде в глаза.

Теперь цесаревич стал понимать осуждаемое ранее со всем детским максимализмом желание отца избегать грандиозных баталий. В них жизнь солдата зависит от воли слепого случая, но никак не от умения или выучки - стоя в строю под неприятельскими залпами их не проявишь. И тем почётнее победы малыми силами при малых же потерях, когда любые действия противной стороны наносят ущерб прежде всего самому противнику. Как Наполеон с его поворотом от Смоленска на север...

Появившиеся на борту пленные англичане интереса не вызвали. Разве что неестественной худобой и измождённостью, но, может быть, в Королевском Флоте так принято? Собак перед охотой тоже не кормят. А в остальном - обычные люди, вызывающие отнюдь не ненависть. Скорее жалость.

Правда она не помешала капитан-лейтенанту Зубкову повесить двух выловленных из воды офицеров - списки участников нападения на Санкт-Петербург хранились у каждого командира корабля, и срок давности для подобных преступлений не предусмотрен. Если бы не убежали, а сразу сдались в плен семь лет назад, то по приговору суда получили бы всего лишь каторжные работы. Сами виноваты... отягчающие обстоятельства, так сказать.

И мечты о подвиге, которым так необходимо похвастаться перед Дашкой Нечихаевой, исчезли. Что в этом подвиге? Удачливость. Помноженная на труд многих, волею судьбы обделённых наградами. Первым поднялся на стену вражеской крепости - герой! Пленил вражеского военачальника - герой вдвойне! А кто вспомнит про артиллеристов, подававших пушки обороняющейся твердыни, или пехотный полк, отрезавший штаб противника от основных сил своевременным фланговым ударом?