Андрей Стригин - Заповедник людей

— Ко мне! — орёт Идар, но бойцы, забыв про копья, в ужасе застыли.

Медведь поднимается на передние лапы, шерсть стоит дыбом, маленькие глазки красные от злости, из пасти вырывается такое зловоние, что Идара едва не выворачивает прямо в тощее брюхо голодному зверю.

На большом валуне, утопая в мягком мхе, прикрывшись срубленными ветками, замерли Викентий Петрович и Николай Андреевич.

— Как славненько получается, — шепчет тренер. — Не стреляй, медведь и так ему голову откусит, — видя, что Викентий Петрович едва не нажимает на курок, говорит он, трогая его за плечо.

— Это не по-божески, — непонятно произносит Викентий Петрович.

— Что ты имеешь в виду Вик? — тренер вскидывает на него недоуменный взгляд.

— Зря мы на него зверя вывели, бог мне не простит, — кривится Викентий Петрович и решительно стреляет.

Пуля как оса впивается в зад разъярённому медведю, выбивая шерсть вместе с клочьями мяса. От громогласного рёва содрогнулась земля, зверь молниеносно поворачивается, пытаясь зацепить зубами жгучий свинец. Ещё одна пуля вскользь цепляет ему морду и зверь жалобно ревёт, ломая деревья, с позором бежит. Идар мгновенно оказывается у своих бойцов, с силой вырывает копьё, направляет его в сторону валуна, где притаились диверсанты.

Викентий Петрович не таясь поднимается, держа Идара на прицеле:- Остынь, мы не в равном положении, что твои копья против АКМА.

— Зачем мишку обидел, и объясни смысл своих действий? Кто ты? — Идар втыкает копьё в землю.

— Был священником, сам себя лишил сана, теперь просто воин, — Викентий Петрович улыбается, но продолжает держать на мушке Идара.

— Везёт мне на попов, — со смехом произносит Идар, осторожно шаря взглядом по сторонам, — у меня тоже поп есть, правда странный какой-то… наверное, все священники дёрнутые.

— Ты в чём-то прав, поэтому пользуйся моментом и уходи, — Викентий Петрович недвусмысленно повёл стволом.

— Хорошо-хорошо, мы уходим, — Идар пятится, не сводя внимательного взгляда со странного человека, — и всё же, ты хоть и придурок, хочу сказать спасибо. Единственно, хочу тебя заверить, на ответный жест не надейся, я пока в порядке со своей головой.

— Благодарю за искренность, теперь я буду знать, что от тебя ожидать, — со смехом произносит Викентий Петрович.

— Взаимно, — Идар не удерживается и со злостью сплёвывает.

— Какой шанс был, — вздыхает тренер.

— Был, — с грустью соглашается Викентий Петрович. — Но зато у нас абсолютное преимущество, его автомат безнадёжно испорчен и надувной флот пошёл ко дну.

— У них людей больше.

— Это правда, — Викентий Петрович попытался пригладить несуществующую бороду, но коснувшись отросшей щетины, и вовсе расстроился.

Гурий с тоской прыснул взглядом на непонятно изменившуюся Машу. Что-то в ней появилось новое, её пугающе задумчивый взгляд вселяет смутные подозрения и этот сверкающий камень… ходят слухи, что раньше он был у попа:- Хорошая девочка Маша, — Гурий вздыхает, разговаривая сам с собой, — а туда же, за цацку продалась.

— Ты что-то сказал? — навострил уши Игнат.

— Нет… это я так, сам с собой, — Гурий в душе ругает себя, за то, что так неловко выронил фразу.

— Машка классная девочка, — Игнат ковырнул палкой горящие поленья, — и не стоит её осуждать. Ну, скажи мне, что мы можем дать своим женщинам, когда Виктор и его поп всем верховодят? Всё до сэбэ, ничего нам не дают. Я уверен, скоро нас будут заставлять дома им строить и помои выносить, а нам в землянках придётся жить. Неужели ты думаешь, твоя Маша в землянку к тебе зароется?

— Да ничего я не думаю! — окрысился Гурий. — И вообще, с чего ты взял, что я имею виды на эту… Машеньку?

— А что, девочка ещё то! — Игнат вызывающе вздёргивает бороду. — Молоденькая, может столько детишек нарожать. Жаль если от попа, по мне… ты лучше.

— Отстань, Игнатушка, в душу лезешь, — Гурий тягостно вздыхает.

— Вот-вот, устроили беспредел, царями хотят стать. А по мне, народ должен всё решать, демократия нужна, — Игнат качнул узловатым пальцем.

— Да сколько тут людей, до народа не дотягиваем, — хмыкает Гурий.

— Это сейчас, но корабль построим, начнём людей собирать, глядишь, до народа дорастём, а там институты демократического устройства понадобятся, правозащитные организации и прочие нужные вещи. Сам знаешь, не будет этих тормозов в тиранию можно свалиться, а первый претендент на монархию — Виктор, будь он не ладен. А ты, Гурий, мог бы следить за справедливостью и не допускать их обогащения и вседозволенности. Пускай они в землянках живут, а ты Машеньку в просторный дом приведёшь, — хитро улыбается Игнат. — Именно, в просторный дом! — с нажимом добавляет он.

— Надоела мне эта палатка, соседи, пускающие по ночам шептунов, — Гурий искоса глянул на Игната. — А с чего это ты такой разговор завёл?

— У меня есть к тебе разговор, — Игнат глубокомысленно подбрасывает лохматые брови вверх, — пойдём к Ане, поговорим о том, о сём. Есть интересные предложения, думаю, тебе трудно будет от них отказаться, так как это на благо нашего народа, — высокопарно заявляет Игнат. — И будь спокоен, Машенька будет твоей, — подмигивает он.

— Послушай, Игнатушка, а какой твой интерес во всём этом, кем ты думаешь стать? — Гурий с пониманием смотрит рыбьим взглядом.

Всё существо Игната завопило, хочется с жаром выкрикнуть: «Царём хочу стать», но он скромно опускает взгляд и с некоторой неловкостью произносит:- Президентом.

— Что ж, как говорится: «Плох тот солдат, что не мечтает стать генералом», — с иронией усмехается Гурий. — Впрочем, мне эта шахматная партия нравится, можно попробовать её разыграть, но вдвоём или даже с твоей Аней у нас ничего не получится, фигур мало.

— Фигуры будут, к Ане пойдём, скоро всё сам поймёшь.

Вечереет. Ветер зачем-то разметал тучи и в образовавшиеся просветы с любопытством заглядывают чудовищно далёкие звёзды. Забор изготовлен, бойцы уже засели на площадках, готовые в любой момент подать сигнальный огонь. В посёлке спокойствие и умиротворение, можно несколько расслабиться от тяжкого труда и погреться у уютных костров. Декан Павел Сергеевич разошёлся не на шутку и шепчет Есенина в мягкое ушко Виолетты Степановны, та млеет от восторга и как бы невзначай жмётся к его заросшей буйной порослью груди. Братья Семён и Виталий сосредоточенно выковыривают из рапанов запечённых моллюсков. Эдик с задумчивым видом правит нож с неприятно широким лезвием, Катя заглядывает ему через плечо, тихонько вздыхает, о чём-то думая. Маша слегка отодвигается от Алика, когда тот решил её о чём-то спросить, затем и вовсе встаёт и уходит к женщинам, поглаживая на ходу гладкий самоцветный камушек на своей груди. Вероятно, Алик единственный из всех, кто не знает, что Маша уже не с ним. В общем, в посёлке всё идёт своим чередом со своими проблемами и удачами.