Александр Конторович - Черная тропа

— При нём не имелось никакого оружия. Бой закончился, и солдаты немного успокоились. Его подобрала трофейная команда, прочесывавшая лес в поисках брошенного оружия. Подполковник бредил — по-немецки! Командовавший поисками унтер-офицер отметил этот факт и приказал направить раненого в госпиталь.

— Раненого? Но ведь на нём не было ран?

— Лицо было окровавлено — там имелись ссадины и порезы, вот унтер-офицер и решил…

— Какой сообразительный унтер-офицер! Где он сейчас?

— Жив-здоров. Я распорядился перевести его в наше тыловое подразделение, там за ним присматривают.

— И как он воспринял такой перевод?

— Был очень рад, экселенц! Согласитесь, что между Магдебургом и русскими лесами имеется весьма существенная разница?

— Не спорю… Однако продолжим. Некто, подбросив нам подполковника, с дьявольской точностью рассчитал и нашу возможную реакцию. Предусмотрел попадание рапорта к нужному человеку, и вашу поездку к фон Хойдлеру. Я, правда, с трудом представляю себе уровень агента, способного симулировать беспамятство столь долгий срок, да ещё и водить при этом за нос очень серьезных специалистов-медиков… И вот тут у меня возникает вопрос! А зачем все это нужно? Какая цель стоит за всеми этими мероприятиями? Дезинформация?

— Возможно…

— Путём сдачи столь важных сведений? Засветить перед нами «Харона»?! Тогда — сколь серьёзна может быть основная задача, та, от которой нас хотят отвлечь подобной ценой? Назовите её мне — и я тотчас же соглашусь со всеми вашими утверждениями.

— У меня нет ответа на этот вопрос, экселенц…

— Потому, что его нет в природе, полковник! Все случившееся — удивительное совпадение, игра случая, если хотите.

Адмирал удовлетворенно усмехнулся. Нажал кнопку и потребовал от появившегося в дверях секретаря принести кофе. Поудобнее откинулся в кресле и продолжил разговор.

— Итак, Эрвин, что мы имеем на сегодняшний день?

— Есть два секретных управления НКВД — «А» и «В». Предположительно установлено несколько лиц из числа кадровых сотрудников русской императорской разведки, имеющих отношение к указанным подразделениям. Нам известно имя подполковника Леонова, в наших руках находится подполковник Котов. Идентифицирован «Харон»— Гальченко. Предположительно — Мольнар, хотя эта фигура нам совсем неизвестна. Некий лейтенант Барсова — «Котенок», странным образом связанная с Котовым и «Хароном». Имевшая отношение к гибели гауптмана Борга, который, в свою очередь, охотился за Леоновым. Предположительно установлено место дислокации одного из этих подразделений. Сейчас мы можем с уверенностью предположить, что гибель профессора Маурера — это проект Гиммлера — тоже произошла не без участия одного из этих управлений. Конкретно — управления «А». Есть — но это уже не у нас, у профессора — некоторые соображения об иных направлениях деятельности этих подразделений. Всё.

— Вам этого мало, Эрвин? Заметьте, мы получили эти данные, не прикладывая особых усилий — можно сказать, что чужими руками. Частично, разумеется. Итак, кто или что может послужить для нас основной мишенью? Как верно отметил в свое время фюрер, мы сейчас в положении человека, у которого в винтовке один патрон. Мы можем сейчас вывести группу гауптмана Норберта на захват. Причем — и я отдаю себе в этом отчёт, вероятность появления всех, представляющих для нас интерес, лиц вместе — практически ничтожна. Надо смотреть правде в глаза — реально можно взять только одного человека. Профессор требует Барсову — отчего именно её? Должны ли мы выполнить его пожелание или у нас будут иные цели?

Как долго зайцы могут бить в барабан? Пока не устанут лапы. Или пока не отвалятся на фиг.

О! Подействовало! Перестали стучать…

Наконец-то…

А что именно подействовало?

Ведь я ничего ему не сказал?

Ему — это кому?

Да этому… который все время что-то там бухтит. Смешной мужик… даже говорит разными голосами.

Когда я говорю по-немецки — он отвечает мне низким голосом. По-русски — как-то по-другому… не могу точно сформулировать… но… иначе.

А вообще он надоедливый. Сидит и постоянно что-то там бормочет. Временами — совершенно неразборчиво, даже слов не различаю. Приходится вслушиваться… тогда что-то понемногу проясняется, и я начинаю понимать его речи. Порою он такую дичь несет — просто атас! Отвечаю, так он ещё и возражает! Правда, надо отдать ему должное, аргументы воспринимает. И если ему вменяемо все разъяснить, соглашается. Странный дядя, элементарных вещей не знает.

Ну, вот сказал бы мне кто-нибудь, что придется человеку про плазменный телевизор рассказывать, вот я удивился бы тогда!

А сейчас рассказываю, а он, подлюка, меня ещё и подкалывает — фантазия, мол!

Баран… в каком лесу он рос?

Темно…

Он говорит — у меня что-то со зрением. Иногда, правда, становится светлее — я даже различаю какие-то очертания, фигуры, во всяком случае, отличаю одну от другой, лица ухитряюсь рассмотреть. Да и ещё кое-что замечаю, мотаю, так сказать, на ус…

Вот эта — полноватая, в светлом халате — Мария, медсестра. Она меня кормит — приносит еду.

Нет, есть-то я и сам могу! Ложку — ту очень даже крепко держу! И не только ложку…

Мне постоянно гудят в уши — вам нельзя совершать резких движений! Могут разойтись швы!

Какие швы?

Я тут втихаря, когда совсем темно было, себя ощупал аккуратненько. Нет ничего — никаких швов не нащупал. Новых — так во всяком случае. Даже и на голове ничего нет. Волосы, правда, подстригли коротко.

А вот бреют меня другие, в руки бритву пока не дают. Мол, координация движений ещё не восстановилась… могу нечаянно себя поранить…

Я что — совсем умом тронулся? Или жить не хочу? Чтоб я сам себя бритвой поранил — да это просто курам на смех! Чем только не брился в свое время!

Дайте, говорю, нож и оселок. Сам наточу, сам и побреюсь!

Нет, дядя, говорит, нельзя тебе — видишь пока плохо. Да и не разрешит главврач тебе нож давать — он мужик суровый!

Правда, он эту фразу иначе как-то построил… непривычно. И не мужиком его назвал, это уж я сам по привычке подставил. Другое слово какое-то было… не наше…

Тихо тут…

Правда, иногда в барабан начинают колотить зайцы — их тут много.

Спрашиваю — какого, мол, хрена?

Так, говорят, никак не разгоним — больно до хрена их тут развелось.

Это здорово мешает спать, лежу постоянно в какой-то полудреме. Так что, когда зайцы затихают — проваливаюсь в сон, как утюг в болото.

Но я — злодей тертый! И упрямый, не зря меня всю дорогу экстремистом звали. Врач-то он, конечно врач… от слова «врать», так и я тоже не лыком шит! Поваляйся с моё по госпиталям — много чего между строк читать начнешь!