Михаил Гвор - Прорыв выживших. Враждебные земли

– Вот раз угощал, так и иди к нему! – ответил часовой, но все же плеснул подставленную кружку из термоса. Жидкость в полумраке показалась черной. Поляков на всякий случай принюхался.

– Че нюхаешь? Не моча! Так, плюнул пару раз.

– Если пару – значит, нормально!

И тут же с юго-восточной стороны рванули подряд две мины. И взлетела сигнальная ракета, засыпая ночное небо искрами звездок…

Поляков поперхнулся и громко выругался: чай в термосе толком не остыл, и кипяток плеснул сержанту на форму, достав до тела. Кружка полетела в сторону, кувыркнувшись в темноту.

В той стороне, откуда прошли подрывы, кто-то надсадно вопил на одной ноте. Шарахнуло где-то совсем рядом охотничье ружье. В ответ слаженно загрохотали автоматы. Бухнула граната.

– Мать твою! – заорал Поляков. – Проспали, придурки!

Вжикнула пуля, обдав обоих щепками. Сержант с рядовым переглянулись. Первый схватился за телефон, яростно накручивая ручку на бакелитовом корпусе. Второй сдернул брезент с пулемета и начал заправлять ленту, от спешки не попадая в приемник.

– Пятый – Точке! Пятый – Точке!

Заспанный связист на той стороне провода долго не мог сообразить, что от него требуется. Потом в трубке послышались команды, даже удалось разобрать, как взревел мотор. Все, теперь можно умирать….

Заплясал под боком «ПК», разбрасываясь обжигающими цилиндриками стреляных гильз. В кого, куда – непонятно.

Поляков выглянул из-за борта. Сразу же отпрянул обратно, чуть не получив пулю в голову. В «мертвой» зоне пулемета, на маленькой площадке перед «штабным» домиком, скопилось до десятка человек. Все чужие, местных сержант за полгода службы на этом посту выучил наизусть, благо их и было всего ничего, не больше пяти десятков.

Хотя стояла деревенька удачно, перекрывая в случае необходимости и речку, и трассу на Новосиб. Речка, конечно, не судоходная, но тем не менее… К тому же зимой по льду намного удобнее передвигаться, чем по дорогам… Вот и стоял тут пост в пять человек при двух автоматах, нескольких охотничьих ружьях и пулемете…

Заметив сержанта, пришельцы радостно загомонили. Несколько человек рванули к входу в дом, остальные начали азартно опустошать магазины по площадке. Стреляли не целясь, но довольно плотно.

Сержант упал, где стоял, тут же переполз в сторону, укрывшись за железобетонным столбом. За соседним спрятался часовой. Пули прошивали площадку напрочь. Поляков, наконец, сумел вытащить из тугого «клапана» разгрузки гранату и, отогнув усики, вырвал кольцо…

От взрыва немного заложило уши. Перед входом остались лежать тела. Кое-кто еще корчился, загребая ногами в кровавой грязи. Предохранитель на «ОД», и каждому недобитку в голову. Ничего не понятно, патроны надо беречь. Часовой выбрался из своего укрытия и кинулся к «ПК». Странно, но пулемет остался цел: пощадили старшего брата пули младших…

Кое-как заправив вторую ленту, рядовой начал бить короткими куда-то в другой конец деревеньки, благо маленькая, дворов тридцать…

Полыхнул соседний дом, стрельнув шиферинами крыши в разные стороны. Пламя высветило несколько силуэтов, сгрудившихся у забора. Тут же ударил «станкач», щедро раздаривая смерть. Силуэты разбросало. Сержант добавил туда из автомата, выпустив целиком магазин. Вогнал в приемник второй, передернул затвор:

– Я вниз!

– Давай! – ответил радостным оскалом рядовой, выцеливающий кого-то в подступающем дыму.

Поляков скатился по лестнице, перепрыгивая по нескольку ступенек за раз. То ли она скрипеть перестала, то ли до сих пор со слухом проблемы продолжались.

Внизу был звиздец. Похоже, что сюда не пожалели гранату. А то и не одну. Осторожно перебравшись через покореженную мебель, сержант оказался у входа. Где-то рядом натужно дышали, с бульканьем выталкивая из легких кровь. Пригляделся. Облокотившись на перекошенную дверь, полусидел на усыпанном осколками битого стекла рядовой Никифоров. Из местных, то есть из этой деревеньки родом…

– Алтайцы пришли, сержант… – улыбнулся солдат. И уронил голову на грудь, развороченную осколками…

Поляков выскочил во двор. Очередью срубил кого-то, сунувшегося навстречу. В темноте не разглядеть. Потом разберемся. Если будет это «потом»… С крыши снова ударил пулемет. И, словно отвечая ему, в паре километрах по дороге взлетели в небо две ракеты. Белая и зеленая. Помощь пришла…

Алексей остановил бульдозер и наполовину вывалился из кабины, зависнув на поручне:

– А вот здесь вид просто шикарный!

Близнецы немедленно выпорхнули следом, чуть не сбив отца. Лайма попыталась удержать сыновей, но куда там, дети есть дети! Пришлось обоим родителям лезть следом. Посмотреть и правда было на что. С этой точки массив Чапдары выглядел совершенно иначе, чем снизу. Еще внушительнее и неприступнее. Это если назад смотреть. А если вперед… То там ничего интересного нет. Склон как склон. Дорога вверх уходит. Самая обычная дорога. Для тех, кто не знает, обычная. А для Лехи…

Его детище. Его гордость. Ни один человек не надеялся, что из этой затеи что-нибудь получится. Даже те, кто строил. Только Алексей был уверен в результате. Потому, скорее всего, что ничего не понимал в дорожном строительстве. Если б понимал, даже не предложил бы…

Идея пришла еще в самом начале. На том стихийном вечере, который для большинства стал психологической границей прошлой жизни. Именно там, вполуха слушая причитания Батяева о пятидневном переходе рудничных через перевал Санки и сочувственно кивая головой, подвыпивший Верин неожиданно для самого себя произнес:

– Дорогу туда построить надо. Через хребет. Чтобы на машинах ездить.

Именно в этот момент в столовой на секунду установилась тишина, и сентенцию услышали все.

– Э-э, – протянул Давид, – простите, куда – туда?

Алексей и сам уже понял, что сморозил что-то не то. Но продолжил. Алкоголь всем добавляет упрямства. А некоему Верину – в особенности.

– На рудник. Раз мы его себе оставляем, дорогу строить надо, – и после паузы: – А чо? Бульдозер есть! Отвал – ковш в наличии! Можно хоть до основания хребет срыть!

– Леша, – осторожно сказал Виктор, – это нереально. Срыть хребет и построить дорогу – разные вещи! Ты знаешь, как строят дороги?

– Не-а! – с пьяной удалью заявил Верин. – Но у меня есть Пушистик! Он может копать! – И немного подумав и получив подзатыльник от Лаймы, закончил: – А может и не копать! – Про лестницу, для постройки которой копать нужно очень много, он, к счастью, не вспомнил…

На этом все и закончилось. Сначала. Но уже через неделю Верин пристал к Батяеву и Хенциани хуже горькой редьки и за короткое время надоел обоим не меньше банного листа… Аргументы, приводимые специалистами, разбивались о непоколебимую уверенность бульдозериста.