Анатолий Спесивцев - Атаман из будущего. Огнем и мечом

Однако и шайтан не дремал. Одно за другим на всей территории Румелии стали вспыхивать восстания местных жителей. Их беспощадно подавляли, но они тут же разгорались в трех местах одновременно. У многих не было иного выбора, как взяться за оружие. Свободных земель на полуострове не было, а кочевники пришли с огромными стадами, им где-то надо было прокормиться. Устроившиеся было в Добрудже буджаки вынуждены были бежать на юг Болгарии и север Греции, где вступили в противостояние не только с христианами, но и переселенными туда ранее кочевниками-тюрками, юруками.

Крымские и ногайские стада поместиться в Добрудже никак не могли. Там остались ногаи Едисанской орды, остальные пошли дальше. Никого не спрашивая, пришедшие стали обустраиваться на западе Болгарии и в Македонии. Болгар и македонцев это просто вынудило взяться за оружие. Противостоять многочисленным и хорошо организованным пришельцам в открытом поле они не могли, но быстро возникшие десятки гайдуцких отрядов принялись портить жизнь незваным «гостям». С каждым днем все более и более качественно. Власть Стамбула над несколькими вилайетами превратилась в фикцию.

Еще хуже обстояли османские дела на островах Эгейского моря. Греки, узнав о назначенных им платежах в султанскую казну, предпочли начать борьбу со всеми посланцами властей. Учитывая, что военного флота как такового на данный момент у турок не было, контроль над большинством островов они потеряли быстро. Ведь моряками на османском флоте всегда были принявшие ислам христиане, прежде всего – греки. Понимая, что одним им долго не выстоять, греки с островов посылали делегации на Крит, находящийся под венецианским правлением. Так, нежданно-негаданно Венеция приобрела к концу тридцать восьмого года контроль над Эгейским морем, практически не потратив на это ни единого талера.

Несколько плавок со все большим содержанием руды марганца давали все лучшие результаты. Чугун не только красиво заблестел, но и, безусловно, стал прочнее. Однако у всего есть обратная сторона. Пришлось срочно увеличивать, причем существенно, закладку древесного угля. И без того его невеликие запасы стремительно уменьшались. Аркадий, прихватив в подарок новые пушки последней отливки и расточки, отправился на поклон к атаману Скидану. По примеру Хмельницкого он провозгласил себя гетманом Левобережья, что могло впоследствии вылиться в кровавый развал формирующейся державы. Однако был весьма авторитетен среди казаков, в сложившихся обстоятельствах Богдану пришлось отложить разборки на потом.

Встреча прошла далеко не в теплой и дружеской, но вполне деловой атмосфере. Павел Скидан был одним из посвященных в тайну попаданца, они давно перешли на «ты» (на Украине и тогда уже, в отличие от России, было принято называть уважаемых или старших по возрасту людей на «вы»). Однако подружиться им суждено не было, именно Скидан после гибели Павлюка рассматривался большинством сечевиков как его преемник. Он да и Гуня с Остряницей, более известные на Сечи, именно стараниями Аркадия были оттеснены от кошевого атаманства ради вручения булавы Хмельницкому. Остряница сбежал в Москву, Гуня смирился с ролью одного из помощников кошевого, а Скидан возглавил борьбу против панов на Левобережье.

К моменту встречи с ним Аркадия Павел Скидан уже был почти полновластным распорядителем на землях, которые поляки называли Заднепровьем. Ему оставалось взять только Чернигов, где засел немаленький гарнизон и куда сбежали многие паны и подпанки со всех окрестностей. Двадцатитысячное казацкое войско окружило город. Гетман Левобережья мотался по всей подотчетной территории в поисках стеноломных орудий. В местечках и замках пушек захватили немало, но большая часть их была мелко-, в лучшем случае среднекалиберной. Для разрушения укреплений Чернигова ему нужны были мощные орудия, а их было-то на русинских землях мало. Так что, можно сказать, Аркадию повезло застать его на границе земель Вольностей Запорожских (куда раньше паны боялись сунуться из-за страха перед татарскими набегами).

После приветствия, взаимовежливого, но не более, попаданец начал рассказывать о своей проблеме. Скидан, высокий по тем временам, с метр восемьдесят ростом, с бросающейся в глаза мощью и резкостью движений, слушал его с проскальзывающей отстраненностью. Нетрудно было догадаться, что он с удовольствием послал бы чертового колдуна куда подальше, но в связи с возможными последствиями такого поступка вынужден вести себя паинькой. Оживился он только после сообщения о привезенных для его войска пушках.

– Что, опять такие же коротышки, как в прошлый раз?

– Такие, да не совсем.

– Ну, тогда пошли посмотрим! – загорелся атаман.

Пушки на него произвели впечатление, для уверенности в этом не надо было быть великим физиономистом. Блестящие, хоть собой в них любуйся, не случайно такой чугун зеркальным называют, одинаковые, на легких лафетах. Скидан походил возле орудий, погладил каждое ладонью, кажется, полюбовался искривленным своим отражением на их стволах. Аркадий молча смотрел на атамана: и ему пришла в голову неожиданная мысль:

«Хм, интересно, но все представители старшины, которых я здесь встречал, – здоровенные бугаи. Может, и не обязательно высокого роста, но непременно сильные физически и быстрые. Кажись, других казаки своими командирами и не выбирают. Хорошо мне хоть в этом повезло, еще чуть подрасти – флюгер можно на нос цеплять, будь я малорослым задохликом – хрен бы меня кто слушал. Вот из таких мелочей и состоит история».

– А отлить с жерлом покрупнее нельзя было? – В голосе гетмана Левобережья проскользнули нескрываемые претензии и недовольство.

– По решению атаманов прежде всего мы начали производство артиллерии поля боя, чтобы наши пушки лошади по полю без труда таскали и пушкари могли их сами куда нужно развернуть. И так многие предлагали лить не восьмифунтовки, а шести. Это уж я настоял на таких орудиях.

– А чего они короткие, куцые какие-то? Небось и стреляют не очень-то далеко?

– Куцые, чтоб были полегче, стреляют же далеко, считай, почти на такое же расстояние, что более длинные и тяжелые имперские или французские. Но для моря мы, конечно, отольем более длинноствольные.

– А из чего прикажешь черниговские стены рушить? Всего с дюжину пушек на всем Левобережье набрал с жерлом и стволом поболее этих.

– Разобьем еще раз поляков, начнем осадные лить. Не такое легкое это дело: чем больше пушка, тем больше мороки с ее литьем и рассверливанием.

– А зачем-то еще и сверлить, если сразу готовой отлить можно?