Андрей Посняков - Капитан-командор

— Ну! Что я говорил, месье? Чистейший шелк, к бабке не ходи!

Они сидели в зарослях черемухи, уже давно отцветшей, но еще не налившейся черными, с приторно вязким вкусом, ягодами: Андрей со своим земляком Спиридоном и начальник муниципальной милиции месье Эмиль Дюпре с двумя молчаливыми молодыми людьми — зятем и шурином, как пояснил ополченец — такие уж сейчас времена наступили, что можно было доверять лишь самым близким людям. В этом смысле Громов его как-то не очень понял — ведь речь-то шла не о каких-нибудь там частных интригах, а о деле государственной важности — вскрыть и уничтожить вражескую шпионскую сеть, шутка ли! И зачем тогда нужно было скрывать это от собственных офицеров? Или прихватили бы с собой солдат, ополченцев…

— Понимаете, месье Тоннер, всякое может случиться. Вдруг да что-то пойдет не так? Или что-то нужно будет держать в самой строжайшей тайне? А в этих парнях я уверен, один — брат жены, другой — муж старшей дочери. Не продадут — мы ж все же одно семейство.

Громов только плечами пожал — спрашивается, и чего господин Дюпре опасался? Наверное, было чего, командующий городским ополчением представлялся Андрею человеком опытным, тертым.

— Чу! — месье Дюпре вдруг подался вперед, отводя от лица черемуховую ветку. — Слышите? Идет кто-то. И это не один пономарь — и другие голоса слышатся. Тсс!!!

Через своего знакомого контролера полиции и пожарной охраны ополченец строил дело так, будто бы сарай при часовне являлся явно пожароопасным строением и на этом основании требовал самого тщательного осмотра, каковой и был назначен на завтра — и вот, людишки — кому надо! — поторопились, явились ближе к ночи, пришли — нервишки, видать, не выдержали, сдали, потребовалось срочно перепрятать улики.

— На этом мы их и возьмем, — потирал руки Андрей. — Жаль вот, нет других представителей власти.

— Нет-нет, — ополченец дернулся. — Сейчас мы их брать не будем, просто посмотрим. Ага! Вот они, голубчики, вот.

В свете луны, бесстыдно выкатившейся на небо медным, ярко блестевшим тазом, были хорошо видны не только фигуры, но даже и лица сигнальщиков — кроме нескладного пономаря Жака, еще трое молодых, судя по приглушенному смеху, вполне уверенных в себе парней в башмаках и добротных кафтанах…

— О, Святая Дева! — выпучив глаза, прошептал один из парней Дюпре — то ли зять, то ли шурин. — Да это же…

— Тихо! — резким шепотом оборвал милицейский глава. — Ага… выносят… Понесли, понесли…

Где-то неподалеку, за часовней, вдруг послышалось лошадиное ржание.

— Ого! — Спиридон навострил уши. — У них и кони…

— Что будем делать? — поинтересовался Андрей у главного организатора засады. — На лошадях-то незаметно проследить не удастся.

— А и не нужно больше ни за кем следить, — вытерев пот со лба, ополченец отозвался как-то понуро, безрадостно, словно бы изначально предчувствовал какую-то гадость, и вот она вам, пожалуйста — нате, кушайте, смотрите не подавитесь!

— Помните, я вас кое о чем предупреждал, господин де Тоннер?

Громов сдержал усмешку: ну конечно, предупреждал. Вот оно!

— Я так полагаю, вы очень хорошо знаете всех этих молодцов, месье Дюпре?

— Еще бы не знать, — скривился командир ополчения. — Двое — слуги господина судьи, третий — личный адъютант полковника конной полиции Жана-Батиста д'Эвре.

— Полиция и правосудие, — Андрей презрительно сплюнул. — А ничего компания подобралась, в самый раз. Я полагаю, слуги и адъютант тут не без ведома своих господ ошиваются?

— Верно полагаете, — кивнув, Дюпре со злостью выругался в спины уходящим парням. — Вот дьявол! Мы ничего и никому не докажем! Даже если б взяли их сейчас с поличным…

— Кто бы сомневался, — понятливо хмыкнув, Громов вдохнул в себя вкусный запах черемухи. — У нас в Российской Федерации тоже все примерно так же!

— У вас в России — варварство, — резко перебил ополченец. — А Франция все же цивилизованная страна… по крайней мере, таковой считалась. Я и раньше слыхал, что у господина судьи есть финансовые интересы в Англии… А вот что подвигло барона?

— Вы о ком?

— О д'Эвре. Не понимаю! Хотя… как-то быстро он разбогател, женился… — Дюпре размышлял вслух свистящим шепотом. — Все думают, что он поправил свое положение выгодным браком… А вот, оказывается, не все так просто!

Громов передернул плечом:

— И что же теперь? Так и дальше позволять этой мрази предавать своих земляков? Нет, то, что никто ничего не докажет — это я понимаю, можете не говорить…

— В следующий раз я просто пошлю сюда небольшой отряд, — тихо промолвил месье Дюпре. — С фузеями, пистолетами, палашами…

— Тоже выход, — согласился Андрей. — Только, увы, временный.

— Разве что какой-нибудь влиятельный человек нам поможет, — выходя их кустов на поляну, глава ополчения поправил едва не сбитую веткой шляпу и, оглянувшись, взглянул собеседнику в глаза. — Говорят, молодой маркиз де Сент-Обан — ваш старый приятель?

— Антуан? — молодой человек не стал скромничать. — Ну да, он мой друг… еще с американских времен. Не так уж он и молод — лет тридцать пять, пожалуй.

— Тридцать два. Здесь его все знают. Так вы с ним поговорите?

— Обязательно поговорю, любезный месье Дюпре! — гулко рассмеялся Громов. — Уж в этом не сомневайтесь!

— А я и не сомневаюсь, — ополченец усмехнулся. — Там поглядим! А сейчас приглашаю вас к себе домой, господин капитан. Кое-что обсудим да выпьем — что еще нам остается?!

Дом главного городского ополченца, узкий — в два окна — зато каменный и в целых пять этажей, располагался на набережной Святого Этьена, в полсотне шагов от одноименной церкви, выстроенной вроде бы в готическом стиле, только с каким-то странным массивным шпилем, выкрашенным в веселый ярко-зеленый цвет — цвет надежды.

Внутри все помещения оказались куда просторнее, нежели думалось, глядя на дом снаружи, все потому, что узенькое по фасаду здание было сильно вытянуто вглубь. Обстановка в комнатах — по крайней мере, в тех, что видел Громов, поднимаясь на третий этаж в кабинет хозяина, являла собой пример пуританской скромности, разбавленной кое-каким излишествами в виде шпалер из мореного дуба и картин в резных золоченых рамах. Натюрморты, пейзажи — все тщательно выписанное, четко, как на фотографиях — до импрессионизма еще было далеко. В укрепленных на стенах подсвечниках жарко горели свечи.

— Присаживайтесь, господин капитан!

Гостеприимно кивнув на небольшой, обитый темно-голубым велюром диванчик, хозяин дома уселся в широкое резное кресло, но тут же вскочил и, позвонив в колокольчик, позвал слугу, сделав распоряжения насчет выпивки и закуски.