Николай Берг - Лёха

— Вы ж нас бросаете, а германец враг серьезный. Понадобится если мосинка, то лучше бы покороче — прятать такую легче.

Жанаев согласился безоговорочно. Но старый винтарь все же проверил. Нормально все работало. Дед, впрочем, тоже карабинчик сноровисто проверил. Даже затвор разобрал–собрал, проверил пружину в магазине, отсечка–отражатель, точно повторив все, что делал Жанаев. Но не для того, чтобы как‑то ущемить, а просто потому, что так положено у грамотных людей. Оставили ему еще четыре обоймы с темно–медными патронами. Петров выклянчил у строгого Семёнова половину парашюта — тоже подарили. И пошли. И старались не оборачиваться. А в голове у Семёнова вертелось негромко сказанные перед прощанием слова Евграфа Филипповича:

— Вы если фронт не догоните — возвращайтесь. Мы вам рады будем. А тебе, парень — особенно.

Может быть, еще и поэтому Семёнов старался уйти подальше — от соблазна. Шли достаточно быстро, даже потомок втянулся и пер по лесу, башмаки обмялись по ноге и не терли.

Марш — он мозги от мыслей чистит, втягиваешься, идешь как механизм. День прошли спокойно, места были глуховаты, немцев и не слышно было, правда, на нескольких дорогах, что перескакивали с опаской, видны были свежие следы шин. Переночевали спокойно, плотно перед этим поужинав и пообедав заодно уж свежими харчами, что деревенские с собой надавали довольно щедро: курица вареная, яйца вкрутую, лук, чеснок, хлеб свежий, огурцы. И на следующий день шли ходко, пока не услышали далекую пальбу. Теперь Семёнов пошел уже осторожно, периодически останавливаясь и давая знак остальным, чтобы дали послушать, что вокруг творится. И ведь сработало — услышал негромкий звяк сбоку. Сначала подумал обойти стороной, но тут Петров подкрался поближе и прошептал:

— Кто‑то гаечным ключом что — то делает. Зуб даю! Наверное, наши.

Семёнов поморщился. Во–первых, это Петров считал, что он подкрался, на самом — то деле треску от него было как от трактора. Во–вторых, с гаечным ключом вполне так же могли работать и немцы. Правда, пока они там бренчат и лязгают, можно легко подобраться поближе и посмотреть. Кивнув Петрову и приказав не лезть, пока он не разберется что к чему, Семёнов сторожко двинул на звук, присматриваясь и прислушиваясь еще старательнее. Те, кто чинит технику — если не совсем уж дурные — должны охрану поставить. И не факт, что просто часового, вполне могут и секрет выдвинуть. И нарываться на секрет никак не охота.

Действительность оказалась куда проще. Тихо прокравшись и аккуратно высунувшись из кустов, так чтобы самому видеть, но быть скрытым листвой, Семёнов оглядел небольшую полянку. На ней стоял маленький плавающий разведтанк, а на нем как раз и бренчали чем‑то железным двое. Точнее даже не на нем, а в нем, в танковом брюхе.

— С мотором у них что‑то не в порядке — догадался Семёнов. Танк явно был наш, двое, судя по форме и по характерной для делающих тяжелую грязную работу речи — тоже. Форма, правда, была не совсем правильная — на одном был синий грязный комбез, второй щеголял когда‑то белой майкой и галифе. Оба без головных уборов, зато перемазаны в машинном масле от души, даже физиономии. Работа отнимала все внимание ремонтников, потому Семёнов пригляделся как следует. Немного удивился, заметив щегольской серый танкистский костюм, аккуратно висящий — на вешалке, зацепленной за ветку дерева. Когда ветерок пошевелил и повернул одежду, удивился еще больше — под кителем была белая рубашка и даже галстук виден. Полный парад. Значит танкистский командир. Уже хорошо. Потом заметил кусок брезента — тоже в пятнах, оттого и не увидел его сразу, который висел так, что видно служил шалашом для этих двоих. Тряпки на полянке. Мятое ведро. Ну, это понятно, где техника ремонтируется — там всегда сразу срач возникает. На МТС тоже такое было. И трактористы тоже чумазые ходили. Что же — раз это свои — можно выходить. Только аккуратно — а то и стрельнут сгоряча. Что б такое сказать, чтобы не погорячились? Вроде как «Бог в помощь» не годится, тем более, если один из них — красный командир. «Слава труду'? Тоже как‑то не то. Вроде как насмешка тут выйдет. Наконец, Семёнов решился.

— Здравия желаю, товарищи! — негромко произнес он, сложив руки раструбом у рта.

Оба перемазанных в мазуте тут же сиганули с танка, как ветром сдуло. Спрятались по ту сторону машины.

— Кто идет? — строго, но опять же негромко послышалось из‑за танка. Семёнов огорчился, потому как если б это было на своей территории, то рявкнуто было бы от души. А раз тишком — значит и немцы рядом. И не передовая это. Такие же значит окруженцы.

— Свои. Красноармейцы.

— Старший ко мне, остальные на месте! — хорошо поставленным командирским голосом, но опять же негромко, откликнулись из‑за танка.

— Иду, не стреляйте! — и Семёнов, не слишком поспешая, вышел из кустов, закинув винтовку на плечо. Двое высунулись из‑за танка, что было для них несложно, благо был этот танк крошечным и низеньким. Тот, что в майке, держал наперевес танкового Дегтяря, второй — в комбезе — сжимал в руке наган. Смотрели настороженно, но видно было, что успокаиваются.

— Красноармеец Семёнов — отрекомендовался Семёнов.

— Младший лейтенант Логинов — представился комбинезон.

— Старший сержант Спесивцев — сказал тот, что был в майке.

Посмотрели друг на друга, потом старший сержант положил глухо брякнувший пулемет на броню, привычно поправил тыльной стороной ладони висячие унылые усы и спросил:

— Какая часть, боец?

Семёнов, не чинясь, назвал дивизию, полк, батальон и роту. Танкисты переглянулись и тоже как‑то приуныли. Не так, чтобы очень, но заметно. Спросил в свою очередь, откуда они. Успокоившийся уже младший лейтенант засунул наган в кобуру и пробурчал, что из разведбата той же дивизии.

— Ясненько — подумал Семёнов, они уже губу раскатали, что может это на них свои вышли с внешней стороны, а тут опять же окруженцы. Ну, так и он тоже огорчился, когда понял, что нет, до своих еще топать и топать. Симметричное получилось огорчение — вспомнил Семёнов ученое слово. А дивизию раскатали немцы вдрызг, одни огрызки остались по лесам.

— Понятно — протянул старший сержант. По его худой физиономии было видно, что схожие мысли его тоже посетили.

— Голоден? — спросил младший лейтенант. Он‑то как раз в отличие от тощего сержанта был упитанный, с круглой физиономией, глядя на него, Семёнов прекрасно видел, что покушать лейтенант любит. И даже неурядицы последнего времени эту охоту у танкиста не отбили.

— Не откажусь — дипломатично выразился красноармеец. Когда угощают — отказываться не следует, поголодать всегда успеешь.

— Ну, тогда возьми себе консерву из ящика и давай рассказывай, что да где видал. А нам недосуг сидеть, работы много. Ты тут один? — уточнил лейтенант.