Николай Берг - Лёха

Вот мы и возили, не особо напрягаясь с перекурами и отдыхом, все, что нам могло потом пригодиться. Оставалась последняя поездка, мы не торопились обратно, решив пообедать и отдохнуть, пока есть такая возможность подальше от глаз старшины. После того, как Карл из трофейной русской полевой кухни сделал отличный передвижной аппарат для получения крепкого свежего шнапса, его акции у начальства поднялись высоко. Потому ему давалась определенная свобода действий. И мы жили очень славно. Кстати самодельный шнапс, или как его называли наши «старики», кто тут воевал в ту войну «первач» был отличным средством для обмена с другими подразделениями. За него можно было выменять что угодно. Карл вообще был мастер обмена — после первого же боя он сообразил собрать с мертвых русских медали и значки, а также и непривычные пистолеты и револьверы, чтобы подарить нашим снабженцам и поварам. Наше отделение, поэтому всегда получало все самое лучшее и первым. А теперь Карл скончался, мы остались без вездехода и выглядим редкими болванами. Конечно, я зол, потому что нам так натянули нос, и потому что мне пришлось облегчить Карлу страдания, а это неприятно. Но ничего другого сделать было нельзя, я такое уже видел — бедному Карлу пробило позвоночник и явно повредило спинной мозг. Он лежал плашмя, как медуза на берегу моря, словно из него вынули кости, и не мог пошевелить ни руками, ни ногами. Такое не лечат, не умеют. Только промучался бы напрасно пару дней с таким ранением в лучшем случае, и то если бы нам удалось его привезти быстро в серьезное учреждение с опытными хирургами. Но везти раненого с торчащей из него длинной винтовкой по тряской ухабистой дороге надо долго — километров двадцать до госпиталя. Если выдернуть винтовку — хотя попробуй выдернуть застрявший в кости штык! Из ребер‑то не выдернешь, пока ногой не упрешься. Так вот даже если удастся выдернуть, то еще хуже сделаешь. Сколько раз санитары об этом говорили. А своих медиков звать, так ротные санитары, батальонный фельдшер или полковой врач тут не поможет ничем.

Свежие следы я увидел сразу — тут недавно прошли пешком — но следы не от наших сапог, наши ни с чем не спутаю. Я был уверен, что у этих туземцев не хватит мозгов вести нашу армейскую машину.

— Приготовься! — зашипел я Максу — Пойдем, осторожнее. Эти гады рядом!

Идти пришлось не далеко — метров через триста узкая дорожка сделала резкий поворот и мы оказались на опушке большой поляны. Я тут же присел, жестом приказав то же самое сделать Максу. Так–так–так… Кажется, нам повезло… В густой траве темнела какая‑то масса, и рядом с ней кто‑то копошился… Попались, твари!

— Пошли, тихонько, ползком — шепнул я Максу — Ты сзади, посматривай по сторонам и назад… Да не трясись ты так!

Макс кивнул, нервно сглотнув слюну, и покрепче перехватил винтовку. Ну, да, это у него «первый раз», если не считать пары глупых и веселых перестрелок, на марше, в колонне. Ничего, пусть привыкает.

— Они все не понимают ни немецкого, ни польского — Макс встал и отошел в сторону. Но вряд ли они видели беглецов.

— Они тебе это сказали, да? — ядовито заметил я — Конечно, не видели. И вообще, они тут просто пообедать присели.

Макс засопел, промолчав, а я еще раз осмотрел этих унтерменшей. Старик, дряхлый, явно с чертами недочеловека, две старухи, одна женщина с грудным ребенком — лицо тоже с явными чертами вырождения… Человеческие отбросы. Даже дети — двое мальчиков лет десяти и девчонка чуть старше — и те… грязные, смотрят исподлобья… и взгляд как у зверенышей. Не люди, нет. Дикие говорящие обезьяны. Генетический мусор. Я оглянулся на их жилище — шалаш из веток… и живут как звери…

— Эрвин, что нам делать дальше? От этих гражданских нет никакого толку.

— Дальше? — Я усмехнулся — Дальше, Макс, мы отомстим за Карла. Он был отличным парнем, Макс. Ты его мало знал, а я — много. Он стоил десятка таких как ты, поверь. И мы должны отомстить за него.

— Да… но как — этот щенок все еще на самом деле ничего не понимал.

— Так — я одним движением повернул винтовку и прямо с ремня выстрелил в упор в голову старику. Взвизгнула женщина, тихонько завыли старухи, дети присели, закрыв головы руками и отвернувшись

— Эрвин! Но… но это же гражданские! Их нельзя!

— Что? Щенок, ты что, не понял? Они помогли бежать тем, кто убил Карла! Они бандиты, и их надо убить! За Карла!

— Но… Так нельзя! Нас за это будут судить! Вот, я читал — и этот сосунок стал рыться в карманах, а потом протянул мне какую‑то бумажку.

Я взял ее, и с удивлением узнал «Десять Заповедей по ведению войны немецким солдатом» . Туберкулезная задница, откуда она у этого сопляка! Я снова пробежал глазами по строчкам, которые нам вдалбливали и в Бельгии и во Франции не по одному разу:

«1. Немецкий солдат воюет по–рыцарски за победу своего народа. Понятия немецкого солдата касательно чести и достоинства не допускают проявления зверства и жестокости.

2. Солдат обязан носить обмундирование, ношение иного одеяния допускается при условии использования различаемых (издалека) отличительных знаков. Ведение боевых действий в гражданской одежде без использования отличительных знаков запрещается.

3. Запрещается убивать противника, который сдается в плен, данное правило также распространяется на сдающихся в плен партизан или шпионов. Последние получат справедливое наказание в судебном порядке.

4. Запрещаются издевательства и оскорбления военнопленных. Оружие, документы, записки и чертежи подлежат изъятию. Предметы остального имущества, принадлежащего военнопленным, неприкосновенны.

5. Запрещается ведение беспричинной стрельбы. Выстрелы не должны сопровождаться фактами самоуправства.

6. Красный крест является неприкосновенным. К раненому противнику необходимо относится гуманным образом. Запрещается воспрепятствование деятельности санитарного персонала и полевых священников.

7. Гражданское население неприкосновенно. Солдату запрещается заниматься грабежом или иными насильственными действиями. Исторические памятники, а также сооружения, служащие отправлению богослужений, здания, которые используются для культурных, научных и иных общественно–полезных целей, подлежат особой защите и уважению. Право давать рабочие и служебные поручения гражданскому населению, принадлежит представителям руководящего состава. Последние издают соответствующие приказы. Выполнение работ и служебных поручений должно происходить на возмездной, оплачиваемой основе.

8. Запрещается приступ (переход или перелет) нейтральной территории. Запрещается обстрел, а также ведение боевых действий на нейтральной территории.