Николай Берг - Лёха

— Руки подними! — велел Лёхе дояр.

Потомок не стал спорить, а послушно задрал лапы. Семёнов и его товарищи внимательно осмотрели Лехе подмышки, причем Середа удивился тому, что у летного писаря подмышки чисто бритые и артиллерист даже заподозрил было то, что, наверное, Лёха татарин, потому как вроде татары бреют себе все и везде. Семёнов, как человек практический, подумал было, что у потомка уже были вши, вот и следы лечения.

— Что? Вши? — искренне удивился и даже испугался Лёха.

— Ну да. А ты что думал? Не горностаи же. Немец‑то по железякам судя повоевал уже, а в Польше этого добра полным–полно. Народ там бедный, диковатый. У нас там старшина Карнач побывал во время освободительного похода. Очень удивлялся — мужчины даже в деревнях в шляпах и костюмах, как телигенты какие, а все вшивые. И не моются. Нет такой привычки. И у немцев тоже этого нет, вот вшивыми и ходят.

— Немцы ванны принимают! — уверенно сказал в ответ Середа.

— Да хотя б и так — много ты тут ванн видел? — обрезал его Семёнов.

— Ладно вам, что мне‑то делать — тоскливо спросил Лёха, судорожно вспоминающий, какие страшные болезни разводят и передают вши.

— Да сейчас почистим, пропарим. Мышки у тебя бритые, так что воши не зацепились, и гнид нету. А так бы спалили бы тебе шорсть или сбрили. Черт, ни одной бритвы на четверых нет, все фрицы себе оставили.

— А в голове, в голове нет ничего? — волновался Лёха.

— Этого не скажу, голова у тебя не прозрачная. Ты видно про волосы спрашивал?

— Кончай дурковать. Слушай. Я серьезно!

— Да не волнуйся ты так, справимся. Подумаешь. Вши. Эти к слову платяные, точно. А они границы не нарушают. Те, что платяные — те в одежке, те, что волосные — в волосах, ну еще (тут деликатный дояр смутился немножко и смущенно продолжил) — мандавошки. Они в паху водятся. Надо кстати там у тебя посмотреть, фриц‑то покойный бравый был, вполне, мог и намотать.

— Не Фриц, его Карлой звали — поправил буквоед Середа, блаженно гревшийся на солнышке после мытья, попутно копаясь в барахле.

— Да хоть Гинденбургом — огрызнулся Семёнов.

— Вы такие спокойные, словно с вошами все время дело имели — удивленно заявил Лёха, поспешно выбираясь из возможно заразившихся от мерзкого кителя штанов.

— Экие у тебя труселя знатные! Пышные труселя, прямо сказать — оценил артиллерист нижнее белье менеджера. Семёнов переглянулся с бурятом, забыли как‑то, что штанцы, в которых к ним потомок вышел, на человека неготового оказывают зубодробительное впечатление.

— Ну, так мы же не шатбные, нас постоянно то санинструктор ротный, то фершал батальонный проверял. Потому как вшивый красноармеец — это ЧП. Сыпной тиф и прочие гадости. Для того и головы бреют и вещи смотрят и пропарка, если что в вошебойке. Да все давно с Гражданской уже отработано — пояснил колхозник.

— Во, я ножнички нашел! — сказал возившийся в наваленном на вездеходе неугомонный Середа.

— Ты что там копаешься? — спросил Семёнов.

— Да руку перевязать хочу, побаливает, а тут как раз аптечка — сейчас почитаю что зачем. Ножнички же ему волосню посрезать в срамном месте как раз. Дать?

— Давай!

Лёха не очень сноровисто стал стричь свои курчавые шерстяные залежи, по возможности старательно осматривая каждую прядку, боясь увидеть на волосках только что показанные ему на одежде небольшие — миллиметра по три в длину серо–коричневые полупрозрачные веретенца с лапками на передней части.

Тем временем Середа с Семёновым переглянулись и прыснули оба.

— Да чего вы! — рассердился и так обиженный судьбой потомок.

— Постриг принял?

— Да.

— И ничего не нашел?

— Ничего. Вроде как.

— И правильно. Портки‑то носил с фрица Середа. Ему и волноваться. А он не волнуется. Знаешь почему?

— Да хватит тебе тянуть! — взвыл Лёха.

— Не чешется у него. А где вши — там чешется. Ладно, постригся, хуже не будет. Давай, иди мойся! Вода готова — велел Семёнов.

— А китель? Выкинем?

— Зачем? Сделаем самодельный утюжок и прогладим одежку по швам. Воши и пригорят вместе с гнидами. Солдатская смекалка, как Уланов говорил.

— Что еще за утюжок?

— А котелок вон — кладешь в него угольки, он нагревается — и через мокрую портянку пропаришь. Дешево и сердито.

После мытья менеджер почувствовал себя счастливым. Такая радость обуяла, что давно подобного не чувствовал. И даже насморк приутих. Помытые места уже и не чесались вроде, и как‑то все стало казаться куда как в более радужном цвете. Но радоваться жизни и предаваться неге не дал артиллерист, натеявший чистить свой парабеллум и заставивший и менеджера достать свой новоприобретенный блестящий «Штайер». Бурят примостился рядом с карабином, а Семёнов наоборот зарядил свой пулемет и тот стоял рядом в полной боеготовности.

— На тот случай если кто припрется — а мы тут все в разобранных деталях — пояснил он вопросительно посмотревшему на него Лёхе.

Чистка получилась, в общем, не удачной — сначала обломилось у бурята — шомпол оказался непривычно короткий, и прочистить им ствол было невозможно. Потом долго копались с парабеллумом, который артиллерист сумел разобрать, а вот сложить головоломку обратно оказалось очень и очень непросто. Свой пистолет Лёха даже и разбирать не стал, свои способности в сборке — разборке он критически оценил как никакие ровно от слова вовсе.

Потерпев фиаско в чистке, зато вволю повертели незнакомое оружие в руках, поприкладывались и, узнав, что Лёха раньше никакого боевого железа в руках не держал, кинулись его учить и так шумно, что спохватившийся Семёнов тут же отправился на пост, ужаснувшись вслух, что они два дня считай, без охраны дурака валяли. Жанаев недовольно засопел, он все‑таки старался, и караулить тоже, но промолчал. В конце — концов, Семёнов был прав.

— Ты что, за все время никакого оружия в руках не держал? — удивился артиллерист.

— Да я это, в штабе, писарем служил — ответил Лёха фразой из популярного фильма.

Некоторое время, вполголоса переругиваясь, но научили штабного писаря более–менее прилично держать в руках винтовку, прицеливаться, перезаряжать и вставлять патроны в обойму, а обойму в магазин винтовки.

На удивление Лёхи карабин немецкий оказался тяжеленьким, держать его в руках на весу было непросто и ствол так и описывал круги. Совмешать мушку и прицел менеджер научился в общем быстро, только при этом диву давался как реал отличается от компьютерных игр. Аж вспотел, возясь с винтовкой. Скептически посмотрев на его старания артиллерист вежливо порекомендовал не стрелять навскидку и стоя, а лучше — лежа и с упора. Иначе, дескать, патронов не напастись будет, тут не фабрика и складов нет.

Лёха молча проглотил ехидство, покладисто лег, стал примеряться, как стрелять с упора. Тут его кто‑то пнул в пятку. Оказалось — Жанаев. Сволочь! Больно получилось. Почти как, когда хлестал по заднице в канаве, когда ползком ползали.