Андрей Мартьянов - Без иллюзий

Но вот канцлером становится Густав Штреземан, ликвидировавший гиперинфляцию (отлично помню, как покупал почтовую марку за миллиард, чтобы отправить письмо матери из Карлсруэ в Мангейм), начинается стабилизация, и «ревущие» двадцатые за несколько лет неожиданно превращаются в «золотые» — это было подобно вспышке фейерверка, извержению Везувия. Всё изменилось как-то сразу, резко ; исчезло ощущение безысходности, полуголодное существование большинства заместилось сравнительным достатком, хотя бедность и безработица среди низов сгладились лишь частично.

Когда многим больше не надо ежедневно думать о куске хлеба, возникают другие потребности.

Сказочный расцвет кинематографа, ставшего едва ли не основным предметом экспорта Германии — имена Марлен Дитрих, Эриха Поммера и Фридриха Мурнау гремят по всему миру, от красной России до Северо-Американских Штатов. Насыщенная театральная жизнь. Недели не обходилось без новой художественной выставки. Класс артистический, литературный, творческий процветал как никогда.

И начинал сначала втихомолку, а затем все более и более громко проявлять недовольство. Деньги появились, теперь захотелось вершить судьбы.

С осени 1925 года я начал учиться в Берлинском Техническом институте в Шарлоттенбурге. С умонастроениями столичного студенчества знакомился не понаслышке, сам иногда участвовал в дискуссиях, но без увлеченности.

«…Демократия превратилась в плутократию, — таков был основополагающий тезис. — Всепроникающая коррупция, безумные доходы малочисленной элиты, упадок нравов и морали, на каждом шагу предательство национальных интересов. Надо что-то делать!»

Началось бегство в сторону упрощения. Мой университетский профессор Генрих Тессенов однажды сказал: «…Мышление наших современников стало слишком уж сложным. Необразованный человек, какой-нибудь крестьянин, гораздо легче смог бы решить все проблемы, именно потому, что он еще не испорчен. Он также отыскал бы в себе силы для реализации своих простых идей».

Он пришел. Тот самый человек, способный найти простые решения сложных задач. Направивший идеализм молодежи, начавшей забывать тяжкие годы войны и послевоенного краха, по единственному радикальному направлению: достаточно устранить плутократию и коммунистическую угрозу, вернуть народу чувство собственного достоинства, и вот тогда-то…

Очень показателен тот факт, что моя мать, женщина «старой формации», вступила в НСДАП почти одновременно со мной, сохранив свой шаг в тайне как от отца, так и от меня — этот секрет раскрылся только в конце тридцатых. Каковы оправдания? Ровно те же, что и мои: жажда порядка, противостоящего хаосу, желание получить уверенность взамен всеобщей беспомощности и наконец-то завершить эпоху послереволюционной смуты не путем долгой и постепенной эволюции, а тотчас же.

Сейчас.

Как можно быстрее.

Решить сложное простым.

Хайль Гитлер!

— Вот что, господин Аппель, — я побарабанил пальцами по столу. — У меня к вам незначительная и сугубо приватная просьба.

— Весь внимание.

— Не могли бы вы завтра сопровождать меня на одно… мероприятие. Неофициальное. В половине десятого утра я за вами заеду. Если не ошибаюсь, вы живете на служебной квартире в Тиргартене?

— Рядом, господин министр. На Литтенштрассе.

— Значит, я верно запомнил. Спуститесь к парадному входу в указанное время, форма «Организации Тодта» не обязательна, штатский костюм. Оповещать кого-либо об этой поездке не следует, даже супругу. Особенно супругу.

— Как вам будет угодно, доктор Шпеер.

Юлиус Аппель, с июля 1942 года переведенный из Бремена в центральное управление ОТ в ранге айнзатцгруппенляйтера и моего заместителя, ничуть не изменился — те же гладко зачесанные назад темные волосы, непременные очки, снисходительный взгляд и спокойная уверенность человека, знающего себе цену.

Семью он тоже перевез в Берлин, пускай я и предлагал устроить жену и детей где-нибудь в провинции: столицу бомбили регулярно, хотя и не с такой интенсивностью, как северо-западные области Германии. Отказался, что само по себе вызывало уважение. А кроме того, Аппель был одним из редких сотрудников, кому я мог доверять полностью — после первых признаков если не опалы, то по меньшей мере серьезного недовольства фюрера отдельными моими действиями Дорш и Карл Заур начали устраивать за моей спиной мелкие козни, пока не доставлявшие особых хлопот. В том-то и дело, что «пока».

Со времен Макиавелли известно, что нет надежнее способа привязать к себе человека, чем его облагодетельствовать, одновременно давая понять, что он всем тебе обязан. В случае, если ты сам окажешься на краю пропасти, то неизбежно потянешь вслед и своих протеже. Принцип нехитрый, но действенный.

Тем более что Аппель пока не обзавелся в Берлине нужными связями и знакомствами, наоборот, многие завидуют его мгновенной карьере и пытаются подсидеть — доносы недоброжелателей я получаю регулярно, однако ничего существенного и предосудительного в них не нахожу: новый руководитель стройуправления не ворует, к подношениям от чиновников относится разборчиво, в тяге к роскоши не замечен.

Больше того, за две недавние командировки в Россию Юлиус Аппель отлично себя проявил — на Днепровской электростанции в Запорожье пущены новые турбины, строительство оборонительного рубежа по западному берегу Дона завершено успешно. Разумеется, лично айнзатцгруппенляйтер этими объектами исходно не занимался, но сумел добиться окончания работ в кратчайший срок и навести порядок в подразделениях ОТ на юго-востоке. Деловая хватка отличная, при необходимости способен без сантиментов отправить виновников задержек и неудовлетворительных показателей под трибунал, строг как к подчиненным, так и к самому себе.

Это меня полностью устраивает. Человек, не развращенный столичными интригами, способный, а прежде всего верный.

Вечером 30 октября я вызвал Аппеля к себе в кабинет — ничего особенного, спешный доклад, внимания не привлечет. У меня ежедневно бывает до полусотни чиновников министерства и «Организации Тодта», военные, служащие самых разных ведомств, инженеры. Журнал посещений я вести запретил, незачем плодить бессмысленные бумаги.

Завтра суббота, формально день нерабочий — в здании на Паризерплац останутся только оперативные дежурные и еще десятка два сотрудников, обеспечивающих непрерывную координацию между важнейшими промышленными объектами. Прочие, включая начальство, отдыхают: стараюсь беречь персонал, людям и так нелегко.

Несомненно, Юлиус Аппель предпочел бы провести день с семьей, но от моего предложения посетить некую важную встречу не отказался, пускай и имел полное право.