Андрей Мартьянов - Без иллюзий

— Вам мало, обергруппенфюрер? — вздернул брови Гейдрих.

— Мне — завались, — грубовато ответил командир Лейбштандарта. Он всегда выражался с фронтовой прямолинейностью.

— Слышите? Подъехал автомобиль. Я, с вашего позволения, отойду…

Столовая. Огромный гобелен со сценами охоты на южной глухой стене. Узорчатые обои цвета морской волны, старинные портреты в овальных рамах. Резная деревянная мебель. Окна с темно-малиновыми шторами выходят на озеро.

Перед каждым участником встречи лежит светло-желтая картонная папка с «итоговым протоколом» — я мельком ознакомился. Трудовая мобилизация, рабочие из Франции, остарбайтеры, список производств, поддержка МИД в отношении правительства Виши, участие III управления РСХА в направлении потоков рабочей силы.

Вполне правдоподобно. Только на еще более правдоподобные (да что там, подлинные!) выкладки относительно небоеспособных «Тигров» под Ленинградом никто не обратил внимания.

— Опережая возможные вопросы, — сказал Гейдрих, когда гости расселись вокруг овального стола. — Прослуш-ки на вилле «Марлир» нет, запись предстоящего разговора исключена. Здесь и прежде проводились секретные совещания, информация о которых не должна просочиться за эти стены. Предлагаю еще раз представиться, по кругу, ход часовой стрелки. По сложившейся традиции себя оставлю напоследок, начнем с бригадефюрера Олендорфа.

— …Альберт Шпеер, архитектор, в настоящий момент рейхсминистр по делам вооружений и боеприпасов, руководитель «Организации Тодта», — сказал я, когда дошла очередь.

Я сидел напротив Гейдриха, спиной к окну. Справа Юлиус Аппель. Слева генерал Ольбрихт, лысоватый, с постным лицом законченного бюрократа. Образ дополняли круглые очки и тоненькие французские сигареты, чересчур манерные для кадрового военного. Тыловик, что взять.

— Хотел бы призвать выражаться открыто, — продолжил Гейдрих. — Иносказания, метафоры и недоговорки только вызовут вопросы и заставят потерять время. Итак… Через несколько дней рейхсканцлер, рейхспрезидент и фюрер германского народа Адольф Гитлер собирается покинуть ставку «Вервольф» под Винницей и отправиться в Оберзальцберг. Предусмотрено два промежуточных пункта посадки. Первый — Смоленск, с посещением штаба группы армий «Центр» и встречей с командующим, генерал-фельдмаршалом Гансом фон Клюге. Затем Растенбург, ночевка. Точная дата прибытия в Смоленск — третье ноября, следующий вторник, утро. Визит будет продолжаться около шести часов. Затем перелет в Восточную Пруссию. Этот день и должен стать решающим, господа.

— Ваша степень готовности? — спросил Константин фон Нейрат.

— Подразумевается Растенбург? Ситуация как нельзя благоприятна. Командование вермахта еще не успеет покинуть «Вервольф», это во-первых. Во-вторых, рейхсмаршал Геринг, Генрих Гиммлер и другие представители высшего руководства должны будут находиться в Берлине. Охрана ставки в Растенбурге заменена еще две недели назад и выполнит любой приказ. Как только из Растенбурга поступает сигнал «День W», в действие вводится план «Валькирия»…

— Постойте, не надо спешить! — запротестовал я. — Сначала объясните, что такое «День W»?!

— Полная изоляция главной квартиры «Вольфшанце» от внешнего мира, — хладнокровно пояснил обергруппенфюрер. — Останется только одна линия связи, под моим контролем. Официальная версия — мятеж внутри партийного руководства, пожелавшего отстранить фюрера от власти. В соответствии с оперативным планом «Валькирия» по тревоге поднимаются армия резерва и отдельные части Ваффен-СС, дислоцированные в Европе. Дитрих, координация по этой линии на вашей совести.

— Так точно, — буркнул Зепп Дитрих. — Но я не хочу стрелять в своих. Никто не хочет.

— Надеюсь, обойдется без стрельбы, — отозвался Гейдрих. — Господин Ольбрихт, тотчас же вступаете вы: Берлин должен перейти под полный контроль армии резерва в течение двух часов. График занятия правительственных объектов вы получили. Прежде всего — радио и коммуникации. Арест гауляйтеров, всех без исключения. Некоторых, чьи имена в списке «В», потом отпустим и привлечем к работе, но значительная часть должна быть ликвидирована.

— Кажется, вы только что сказали, что обойдется без стрельбы, — хмуро сказал я.

— Без крупных столкновений, — уточнил Гейдрих. — Доктор Шпеер, представьте, что с вами и вашей семьей сделает Роберт Лей, если ему удастся взять верх? Вообразили в подробностях? Вот именно поэтому забудьте о гуманизме. Жертвы неизбежны. Наша задача ограничить жесткие репрессии сравнительно узким кругом. Далее. Едва в руках выступивших против «партийного переворота» частей окажется машина пропаганды, за дело принимаются мастера риторики. Граф Шуленбург?

— Подготовлено, — коротко отозвался пожилой дипломат.

— Великолепно. Теперь давайте обсудим некоторые важнейшие детали. Несогласованность действий может оказаться губительной.

Я чувствовал себя на этой встрече статистом. Если Гейдрих, Олендорф или фон Нейрат понимали друг друга с полуслова, то у меня осталось множество вопросов, от которых глава РСХА или отмахивался как от «маловажных», или попросту переводил разговор на параллельную, но другую тематику.

Было очевидно: Рейнхард Гейдрих каким-то образом ухитрился связать между собой оппозиционеров-радикалов из вермахта и МИД, причем повернул всё таким замысловатым образом, что сам оказался во главе путча, перехватив инициативу. По отдельным недовольным репликам генерала Ольбрихта и графа Шуленбурга я осознал, что обергруппенфюрер однажды поставил их перед нехитрым выбором — или действовать вместе, или о заговоре станет известно Гитлеру. Примитивный шантаж, но работает безотказно.

Тогда-то я и вспомнил о словах Гейдриха: «Эту информацию я придерживал для себя». Окажись исполняющий обязанности рейхспротектора Богемии на месте гауляйтера Судет Карла Франка в пражском предместье утром 27 мая, все сведения, изобличающие потенциальных мятежников, умерли бы вместе с ним — предназначенное сугубо «для себя» в служебном сейфе не хранят и копий в архивы не сдают, это фундаментальная истина…

В целом программа выглядела адекватно: прежде всего необходимо отстранить от власти партию в лице наиболее скомпрометировавших себя руководителей, громогласно заявить об очищении НСДАП от ренегатов и изменников, обновлении рядов, приливе свежей крови. Пропаганде массы верят, и этим обстоятельством необходимо воспользоваться в полной мере. Фюреру начнут докладывать об истинном положении дел. При должной настойчивости он обязательно поймет, какова ситуация, и вернется в реальность. А пока Растенбург будет наглухо изолирован, новое правительство начнет работать — огнем и мечом.