Дмитрий Бондарь - О Тех, Кто Всегда Рядом!

— Я ела всего две седьмицы назад. Этого достаточно. Еще две седьмицы можно не тревожиться.

Даже боюсь представить, что она ела. Вернее — кого.

Вот бы мне так — раз в месяц поел и можно не морщить лоб, придумывая себе способ пропитания. Хорошо быть потусторонним существом. Выгодно. Не то что мне сейчас — живот полностью овладел телом и разумом и вопит: накорми меня!

Но внезапная догадка начинает ворочаться в мозгах, на некоторое время отодвигая в сторону даже голод. Если для Туату достаточно наедаться раз в месяц, то для чего же они установили такие порядки, что уже долгие годы люди, дожившие до смерти от старости вроде моего деда, становятся уникальной редкостью? Разве что убивают просто так — для развлечения? Я не заметил в Хине-Тепу какой-то чрезвычайной кровожадности. Мне вообще кажется, что ей все в нашем мире безразлично. Даже сидя у меня за спиной на Фее, она находится думами в каком-то другом месте. А, может быть, и не только думами. Если у этих тварей есть что-то, что заменяет им душу, то вот этим самым она всегда где-то далеко.

Людей много — целые города, Туату — мало. Их не стало особенно больше с тех пор, как они завладели нашим миром. Но если их мало, то и еды им нужно мало. Но почему-то они приходят однажды практически за каждым. Ну понятно, часть людей они обращают в своих слуг — Анку. Но не всех же? Если уже двести лет длится такое безобразие, то бессмертных Анку у них должно стать едва ли не больше, чем живущих людей. Однако их явно меньше. По крайней мере, видно не многих. Что-то не сходится у нас математика.

Во всем этом определенно есть какая-то загадка.

— Послушай, Хине-тепу, разве всем Туату нужно так мало еды?

— Пока растем, еды нужно больше. Когда я стану взрослой, то смогу быть сытой целый год, поев всего один раз.

Приехали! Еще того хуже. Тогда вообще нет никакого объяснения. Или это Анку такие прожорливые?

— А Анку?

— Что — «Анку»?

— Анку тоже могут есть так редко?

Она задумчиво — если Туату могут быть задумчивыми — смотрит на меня:

— Что, Одон, не понимаешь, куда деваются Прибранные?

Кручу головой как в детстве перед дедом:

— Не-а, не понимаю.

— Сид Беернис тоже не понимает.

Она отворачивается к окну, а я сижу с отвисшей челюстью.

В старые времена Туату довольствовались редкими путниками и всё было спокойно. Что заставило их стать кровожадными тварями, вылезти из своих Сидов? Что за сила? И сможет ли она загнать это шестипалое племя обратно в холмы? Сделать их вновь практически безобидными? Здесь определенно есть какая-то загадка. И Сид Беернис не понимает, куда деваются тысячи людей.

Хине-Тепу не оборачивается, но мне слышны ее слова:

— Мы надеемся об этом узнать, когда ты совершишь обещанное.

— Если мы убьем Морриг из Динта, ваш Сид получит возможность выйти в мир и узнать, почему так происходит?

— Да. Пока мы в Сиде, пока мы в числе младших, мы не можем претендовать на новые знания и значимые решения. И это невыносимо!

Святые духи! Я уже вообще ничего не соображаю. И понимаю, что мои вопросы закончились, ведь каждый новый мой глупый вопрос рождает еще десяток других, а к истине не приближает ни на шаг, запутывая еще больше.

— Сходи вниз, узнай у людей, как добраться до кладбища Кочевников. И лучше, если кто-нибудь тебе нарисует дорогу.

— А?…

— Иди уже, человек Одон, а то умрешь! Не от любопытства, так от голода.

Желудок, полностью согласный с остроухой, снова напоминает о себе и я спешу вниз, получить у Тима обещанный мне бесплатный завтрак.

С мечтами о котором пришлось расстаться сразу:

— Бесплатный завтрак, парень, а не ужин, — скучным голосом объясняет Тим. — Если хочешь бесплатный завтрак — иди на двор к свиньям. Если они еще не слопали твою порцию, то отбери и съешь сам!

Служки, собравшиеся вокруг его стойки, не стесняясь смеются в полный голос.

За пять оловяшек мне дают вполне сносный ужин из куска сочной баранины и какой-то каши из прежде невиданной крупы. В каше какие-то травки, от которых слюна прямо-таки течет рекой.

Пока ем, в голову приходят всякие мысли, иногда такие глупые, что сам себе удивляюсь: хотелось бы посмотреть на кровососку голышом — что там скрывается под ее бесформенным балахоном? Хотелось бы понять — моется она когда-нибудь или просто не загрязняется? Владеет волшебством или морочит мне голову? Если она всю жизнь просидела в Сиде, тех самых пор, когда людей еще не было на этой земле, то откуда знает о каком-то кладбище? Интересно, она умеет петь и можно ли назвать ее песню песней в человеческом понимании?

Почему-то сейчас приходит озарение, что она совсем-совсем-совсем чуждое нам существо. И то, что она немножко похожа на людей — это просто случайность. Или они специально принимают такую форму, чтобы не выделяться среди нас. Ведь бывают же безобидные ящерицы, выглядящие как ночной кошмар? Если бы волку предложили выбрать облик, он наверняка выбрал бы что-нибудь очень похожее на барана. Чтобы проще было подкрадываться, а то и жить в самом стаде.

Только опустошив тарелку и запив все кислым пивом, вспоминаю о данном мне поручении и снова плетусь к стойке Тима:

— Хозяин, а скажи мне, как найти здесь кладбище Кочевников?

Тим делает круглые глаза, еще покруглее, чем у Хине-Тепу, и я боюсь, что сейчас они выпадут из его головы:

— Парень, тебе зачем в это гиблое место? Надоело жить?

Его щеки стремительно сереют, он неподдельно испуган.

— А что такое? Разве Эти не сделали все дороги в нашем королевстве безопасными?

Тим нависает над стойкой, складывает на нее сухие руки с шелушащейся кожей, внимательно приглядывается ко мне и начинает вещать:

— На кладбище Кочевников никто не ходит уже двести лет. Потому что там обитает что-то такое, с чем не могут справиться и Эти. Территорию огородили и выставили стражу из Этих. Они всегда там болтаются и убивают без предупреждения каждого, кто оказывается рядом. Все еще хочешь там побывать?

Знал бы Тим, что совсем недавно я почти по своей воле забрался в Сид, а до этого принял участие в убийстве Туату — главы другого Сида, он, наверное, не стал бы пугать меня детскими страшилками.

— Если это такое страшное место, то, наверное, каждый горожанин должен знать, где оно находится? — я ковыряю щепочкой в зубах, изображая полнейшее безразличие к страхам Тима. — Вот и расскажи мне, как туда попасть. Или как туда не попасть.

— Парень, ты нормальный вообще? — спрашивает меня трактирщик и отворачивается к пивным бочкам налить пару кружек загулявшему бакалейщику.

— Тебе человеческим языком говорят: там делать нечего. Там нечего делать солдатам, Этим и даже парням Гууса, — имя Полуторарукого он произносит едва не шепотом, — а уж тебе и подавно. Сходи лучше к тетке Эльзе — у нее отличные девчонки!