Василий Кононюк - Ольга

Он долго молчал, а затем спросил:

— Ты после нас снова поедешь на вербовку?

— Будем считать, что ты меня ни о чем не спрашивал, — жестко ответила она, а ее взгляд заледенел. — Холодно. Пора баиньки.

— Стой. Не уходи. Прости меня. Забудь. Считай, что не было последнего вопроса.

— Слово не воробей, Владик…

— «Но притворитесь, этот взгляд все может выразить так чудно. Ах, обмануть меня не трудно! Я сам обманываться рад!».

Она рассмеялась и прильнула к его губам.

— Целуй меня так нежно, целуй меня так сладко, целуй, чтоб сердцу стало жарко. Целуй моя ты радость, чтоб сердцу стало легче, целуй меня мой комсомолец крепче…

В конце марта она напросилась на прием к начальству, чтоб поделиться информацией, которая ей вспомнилась.

— Проходи, Оля, присаживайся. Давненько ты к нам не заходила. Хорошо выглядишь. Похудела, румяная, кровь с молоком.

— Артур Христианович, я вас не узнаю. Столько комплиментов, я за четыре года от вас не слышала. Я вспомнила некоторые детали, касающиеся скорого нападения Германии на Данию и Норвегию.

— Излагай, это очень кстати, давненько мы наших «друзей» не навещали…

Часы, тикающие на стене, начали отсчет секунд и минут нового дня — 10-го апреля 1940 года. Вчера, информационные агентства Британии и САСШ весь день сообщали о вероломном нападении Германии на Данию и Норвегию. Было уже заполночь, когда двух работников посольства Германии в СССР подняли с постели поздние звонки. Один из них был представителем Абвера, а второй представителем ведомства Шелленберга. Им позвонили сотрудники внешней разведки СССР, которые поддерживали с ними рабочие контакты в рамках обмена информацией. Оба услышали одинаковое сообщение:

— Очень срочно. Встречаемся через пятнадцать минут возле посольства.

Когда работники посольства сели в подъехавшие машины, каждый из них услышал одну и ту же фразу:

— Извините, но срочно нужно одно немецкое лекарство. Прочитайте название.

В тусклом свете карманного фонарика с трудом можно было разобрать следующий текст.

«10 апреля, в 5-00 по берлинскому времени, шесть британских эсминцев предпримут атаку немецких кораблей находящихся в порту Нарвик».

Комиссар госбезопасности 1-го ранга Артузов, строго требовал у своих подчиненных полной идентичности передаваемых сообщений, как по форме, так и по содержанию.

То, что информация передавалась сразу двум конкурирующим секретным службам Германии, не только не скрывалось, но и ненавязчиво афишировалось. Чтоб даже мысль, манипулировать полученной информацией, не приходила в голову исполнителям и их руководству.

— Запомнили название?

— Запомнил…

— Поспешите. Остается мало времени, чтоб помочь больному. До свидания.

— До свидания…

Машина уехала, а через полчаса из посольства были переданы в Берлин две шифрованные телефонограммы.

Коммодора Бонте, смертельно уставшего от невероятно трудного многодневного перехода по Северному морю в условиях семибального шторма, подняли с постели в 2-41 по берлинскому времени, не дав ему поспать и двух часов.

— Что случилось?

— Срочная шифровка из Берлина!

— Читайте.

— «По данным разведки, 10 апреля в 5-00, весьма вероятна атака порта Нарвик шестью британскими эсминцами».

— И что тут такого срочного? Сегодня ведь девятое…

— Уже десятое, мой коммодор, два часа сорок две минуты. До предполагаемой атаки остается два часа восемнадцать минут.

— Гром и молнии! Тревога! Всем кораблям собраться на основном фарватере возле ответвления на залив Белланген. Там и встретим бриттов. Связаться с дежурным эсминцем. Если он никого не видит, пусть немедленно отходит вглубь фьорда и присоединяется к основным силам.

— Мой коммодор, с «Редера» ответили, что они уже снялись с якоря и идут в порт, поскольку им по графику в 4-30 нужно стать на заправку.

— Кто отправлен им на замену?

— Дело в том, что заправка затянулась и корабли, которые заправлялись, освободят место не раньше семи…

— Почему об этом не было сообщено на «Редер»?

— Не могу знать мой коммодор…

— Найти виновного и взять под арест. Его ждет трибунал.

Коммодор Бонте с ужасом представил, что незамеченные никем английские эсминцы подходят к порту, и как в тире расстреливают неподвижно стоящие на траверсе боевые корабли и торговые суда. Он поклялся, что добьется высшей награды для разведчика спасшего его эскадру от неминуемого разгрома.

В этот момент корабли коммодора Бонте находились в четырех различных точках. Четыре эсминца в порту Нарвика, два — в глубине залива Белланген, в одноименном порту, три в Херьянгсфьорде, в порту Бьерквик (залив Белланген и Херьянгсфьорд являются ответвлениями от главного, Уфутфьорда), а десятый должен был караулить на выходе Уфутфьорда в Северное море, но, как оказалось, уже двигался по направлению порта.

За два часа коммодору удалось собрать все десять своих кораблей в семи милях от порта и разместить двумя основными группами. Первая группа из шести эсминцев стояла в засаде. Корабли разместились попарно вдоль основного фарватера с интервалом в девять-десять кабельтовых между парами, и сместившись северней основного фарватера на шесть-семь кабельтовых. Вторая группа из четырех эсминцев прикрывала порт, на случай, если кому-то из бриттов удастся прорваться. Они расположились на основном фарватере в трех с половиной милях от порта, и на расстоянии в полторы мили от последней пары стоящей в засаде. Половина кораблей еще были не заправлены, и потеря единственного танкера, стоящего в порту, была бы катастрофой.

Шел сильный снег, над морем висел утренний туман, видимость составляла порядка двух кабельтовых. И хотя услышать и заметить идущий корабль намного легче, чем неподвижный с неработающим мотором, каждой паре кораблей, стоящих в засаде, был выделен один из трофейных патрульных катеров. Их поставили на якорь в трех кабельтовых к северу от фарватера, на расстоянии девяти-десяти кабельтовых друг от друга, каждый в тени выступающей из воды скалы (таковых, как и не выступающих, на которые напороться еще легче, во фьорде, за пределами основного фарватера, имевшего ширину полтора-два кабельтовых, было предостаточно). На каждом патрульном катере был оборудован дальномерный пост и узел связи с кораблями своей группы.

Каждая группа из двух кораблей должна была дать торпедный залп по английским эсминцам, которые окажутся в ее зоне ответственности. Коммодор Бонте довел до лидеров групп следующий план атаки: каждый эсминец группы выпускает четыре торпеды, самостоятельно распределяя их по всем кораблям противника находящихся в зоне залпа, после чего перезаряжает аппараты. По результатам стрельбы лидер группы принимает решение, кто и по какой цели производит второй торпедный пуск. Учитывая, что за время хода торпеды больше одного торпедного аппарата не перезарядишь, согласование целей было обязательным.