Марик Лернер - Восток

«Если повелитель правоверных, — чеканил Ерошевский, — присваивает себе общественное достояние и расточает его, если он без законной причины умерщвляет, заключает в тюрьму и изгоняет своих подданных и творит насилия, если он затем, поклявшись вернуться на стезю добродетели, нарушает клятву, создает смуту, вызывает междоусобные кровопролития, то подлежит ли он низложению? Священный Закон гласит — да!»

«Езус Крайст и Дева Мария, — невольно потянувшись перекреститься и мгновенно забыв про Юнакова, подумал, — они ж Кагана свергнуть решили! Это что ж творится на Руси!»

Зибров, стоящий впереди своего взвода, открыто ухмыльнулся. Этому все равно, лишь бы хорошо кормили и поили. Недостающее сам надыбает. Проскальзывало у него иногда в поведении и разговорах страшно знакомое. Не мазурик, но точно терся где-то рядом по малолетству.

«Единственный источник несчастий, постигший страну и сотрясающий ее, — это существующий режим. Мы считаем необходимым достичь согласия между всеми народами и обеспечить всем подданным без исключения равные права».

А вот это мне нравится! Еще бы выполнили не только на словах…

«Мы направим все наши усилия к целостности и единству Руси, восстановлению порядка и внутреннего мира, необходимого для развития страны. Мы обязуемся проявлять уважение к основным законам, дающим гарантию общих реформ, прав и политических свобод!»

Интересно, как это все сразу и одновременно?

«Мы собираемся выполнить миссию, возложенную на нас народом. Он не просто мечтал о переменах, он кричал о них во весь голос!»

— Отправлено сегодня, — сказал надполковник, — в шесть тридцать утра. Я целиком и полностью поддерживаю и собираюсь выполнить поступивший приказ. Наше училище всегда имело незапятнанную репутацию и останется верным присяге, обязующей выполнять приказы высшего командования. Впрочем, — еще больше выпрямляя спину, с сильным холодком в твердом голосе, заявил, — никого неволить не стану. Кто-либо имеет какие-то сомнения?

В строю перешептывались, но возгласов возмущения не прозвучало.

— Если кто-либо не согласен — два шага вперед.

Майор Шаповалов, печатая шаг, вышел:

— Я не согласен! Я отказываюсь идти против Аллахом данного нам Кагана.

— Ну что ж, — достаточно громко, чтобы слышно было всем, сказал надполковник. — Это ваше право. С этого момента вы не принадлежите к Вооруженным Силам. Пройдите в канцелярию училища и в ближайшее время получите все необходимые документы об увольнении. — Кто-то еще?

Из строя вышло человек десять. Все до одного из сержантов. Некоторых Ян знал. Судьбой правоверных и лично Кагана они были обеспокоены меньше всего. Хорошая возможность сорваться домой с чистыми документами. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: остальным еще долго на вольные хлеба не выйти. У Цизина дома семеро по лавкам, Маасинг рвется в родной Крым вином торговать и отвлекаться на всякую ерунду категорически не согласен. Габаев давно мечтал из армии слинять. У Слепнева отец серьезно болеет. И так все. Причин много — суть одна. Задерживаться желания нет. Поколебавшись, вперед вышел и Черемисов. Оглянулся на роту и с виноватой улыбкой развел руками.

— Команды «вольно» не было, — не поворачиваясь, сказал Ян на недовольные выкрики юнкеров из-за спины. — Не глухие, прекрасно слышали: в армии никого держать насильно не станут. Некоторых еще и вышибут. Это в первую очередь вас касается. Дисциплины пока не отменили.

Нестройной группой недовольные протопали в канцелярию. Надполковник что-то обсудил с ротными и отправился туда же.

«Хорошо бы больше с ними не встречаться, — подумал Ян. — Не хотелось бы увидеть на том конце мушки знакомого».

— Тульчинский, — озабоченно сказал Юнаков, — берешь роту — и марш-марш на железнодорожный вокзал. Некому больше поручить. Задачу знаешь?

— Взять под контроль пассажирскую и товарную станции. У приезжих проверять документы. Солдатские и офицерские удостоверения, командировочные предписания и направления. Справки из госпиталей и прочее. Дезертиров ловить, оружие отбирать. Вагоны с грузом, паровозы и депо охранять. Легко и просто! Вы смеетесь? Здесь узловая станция и больше сотни путей. Полно складов. В Ярославле население четверть миллиона, и каждый день десятки эшелонов с людьми и грузами. И вот этой сотней сопляков, — понижая голос, — я должен все разрулить? Не дать возникнуть пробке на железке, создать условия для своевременной разгрузки и распределять грузы, держать часовых у складов, занять телеграфную станцию и обеспечить ее бесперебойную работу, выяснять правильность выписанных документов, когда и сам в тонкостях не разбираюсь, а они вообще в первый раз увидят?

— А ты думаешь, мне проще? — так же тихо спросил майор. — Занять с ротой здание министерства внутренних дел и заставить полицию выполнять мои приказы, не давая им одновременно жечь документы и при этом принуждая выполнять прямые обязанности? Попутно посадить караул в государственном банке и проследить, чтобы оттуда ничего не вынесли? Аллах милосердный свидетель, не золото важно. Сопрут печати или бумаги — гораздо хуже будет. Думаешь, я в этом больше твоего понимаю? В округе надежных только наше училище и три учебные роты. Три часа перезванивались и общие действия согласовывали. Чего от других ждать — неизвестно. Хорошо, если просто сидеть тихо будут. Поэтому некуда деваться. Я своей властью разрешаю тебе делать что угодно для наведения порядка. Хуже уже не будет. Комендант с вокзала неизвестно где находится. Его никогда найти нельзя. При вокзале есть два взвода из ограниченно годных. Вот и вертись. Сколько власти возьмешь — вся твоя. На вокзале есть полицейский участок. Они в твоем распоряжении.

— Я знаю, — с тоской согласился Ян. — Пятеро или шестеро зажиревших ослов, привыкших гуся у приезжего крестьянина отбирать и ни на что больше не способных.

— Курсант Тульчинский, — командным голосом потребовал майор, — отставить разговоры, выполнять приказ! Получить патроны — и вперед. Да, командира взвода вместо Черемисова назначь, — добавил в послушно развернувшуюся спиной к нему и лицом к роте фигуру.

А плюнуть и уйти, подумал Ян, привычно отдавая команды. Ну уж нет. Теперь нет. Я им всем докажу. Говоришь, вся власть, какую взять сумеешь? Ну посмотрим… Попрыгают у меня. Детская мечта в полный рост. Все начальство на железке по струнке ходить будет. А кто возбухнет — быстро пожалеет. Снимут? К псам. Зато душу отведу. А взвод пока при мне побудет. Пора обзаводиться личной гвардией. Не самому же бегать с поручением и прикладом лупить недовольных.

С довольной рожей рядом нарисовался Зибров.

— А ты, Халиль, чего не ушел? Не верится мне в горячую любовь к армейским порядкам.