Вадим Денисов - Таймыр. Трилогия

— Проходим мимо реки Омон-Юрях… Ты уже должен слышать звук, мы идем на полных оборотах. Как дела, Серега?

— Ветер в вашу сторону и вас не опознать… Знаю я твои обороты — крадетесь во тьме, как партизаны…

Легкие шипящие щелчки.

— Я в норме, все у нас в порядке!

Слышно было, как облегченно вздохнула Фарида.

Да и всем остальным сразу стало легче. Осознание того, что их товарищ много дней живет один, на расстоянии в пятьдесят километров до ближайшего соседа, да еще без связи с ним и с городом, не давало покоя всей группе уже неделю.

Капитан передал микрофон Донцову.

— Серега, привет! Нас видишь?

— Ничего не вижу, но звук уже есть.

— Я не про звук…

— Визуально не наблюдаем.

— Сейчас увидишь, — Донцов еле кивнул Капитану и тот включил курсовой прожектор.

— Вот теперь вижу, — радостно донеслось из динамика. — Я сейчас от трансивера отойду. Мы бегом на берег… Сейчас фонари вам зажгу. Конец связи. До встречи.

Армстронг негромко пел про «удивительный мир», создавая в темной рубке ощущение уюта. Вскоре стал заметен огонь на берегу — там, где их ждали.

Капитан снизил скорость и начал поворачивать. Раньше им приходилось подходить медленно, осторожно промеряя глубину с помощью размеченного шеста, с которым кто-нибудь из них стоял на палубе, как карпатский плотогон. Сегодня в этом уже не было необходимости — место проверенное. Однако, все вышли наверх — уже не терпелось.

Дизеля почти не было слышно, тихо шелестели волны в темноте, берег быстро приближался. В тусклом круге света двух больших керосиновых фонарей темнел силуэт человека с сидящим на плече котом и какой-то палкой в руке. Сержант стоял понтово, ну прямо незабвенный герой Даниеля Дефо, только зонтика и шляпы из овцы не хватало для полноты картины.

Квест, стоявший на левом борту возле рубки с сигаретой, выдохнул последний дым и махнул рукой так, будто он не окурок выкидывал, а саблей в бой полки звал:

— Привет робинзонирующим сержантам!

— Здорово, волк-одиночка!

— Привет, ребятушки, как я по вам соскучился! — крикнул Сержант и тут же не удержался, а ведь хотел как-нибудь красиво обыграть, выждать момент: — Мужики, а я тут ружье нашел!

Донцов сплюнул и, обернувшись к Фариде, простонал:

— Ну все, нам — конец… Вот только этого и не хватало славному гвардейскому экипажу… Точно, детский сад!

— Но какой милый… — Фарида улыбнулась. — Сержантик, лапушка, сугудай-то готов?

Донцов только крякнул и пошел на нос ставить сходни.

Катер мягко и устало, словно выдохшаяся в утомительном беге гончая, ткнулся влажным носом, как в хозяйскую руку, в мелкую береговую гальку.

Ребята не торопясь принялись стаскивать рюкзаки и баулы к носу судна. Барсик сразу же залез на плечо к Фариде и слезать не торопился.

Все складывалось удачно. Легко добрались, погода прекрасная и время прибытия удобное. Можно успеть, пока не погасли костры, разобрать экспедиционное имущество да еще и поболтать перед сном.

Но хмурое, вопреки всему, лицо Андрея Донцова не могло остаться без внимания.

— Дончак, что тебя мучит-то? Вроде все нормально прошло… — тронул его за плечо Сержант, ничего еще не знавший о посещении турбазы Симагина.

— Ми-шесть пролетел на Аян…

— Да видел я его, даже рукой помахал. Ну, так что с того? Думаешь, на наше место пойдут? — Сержант помолчал. — Да мало ли мы в этих краях вертаков видали…

— То были другие времена, Сережа. Тогда летали все кому не лень, а сейчас в этих краях вертолет такого класса — большая редкость… Они все больше у геологов и газовиков. Так ими это плечо давно забыто. Какое-то серьезное дело затевается…

— Может, и затевается. Мы-то тут при чем?

Сергей Майер был полностью доволен жизнью и проблем не видел.

А Донцов промолчал.

На пустынном южном берегу вытянутого на север Аяна, на овальном большом мысу, образованном двумя заливами, сидел человек. Он расположился на кряжистом суке высохшего ствола лиственницы, что вынесло на берег весенним разливом и растрескало на солнце и свирепом морозе.

От воды тянуло вечерней прохладой, но человек ее не замечал. Он был одет в теплый свитер с широким «латышским» вырезом. На его голове, крепко стягивая волнистые черные волосы, была аккуратно затянута черная, почти «рэповская» косынка-бандана. Куском ветоши он неторопливо обтирал высокие рубчатые армейские берцы. Человек, казалось, не замечал окружающих красот озера.

А посмотреть было на что! К вечеру проблески в облаках над скалами плавной синей отмывкой спустились к воде, волнение на водах стихло. Зеркало древнего Аяна нарушали лишь мощные всплески играющей рыбы. Иная довольно высоко выпрыгивала хвостом вверх и с силой шлепала им о ледяную воду. Самый клев!

Рядом с человеком лежал короткий охотничий карабин и мощный черный бинокль. И рация в кожаном чехле. Маленький переносной трансивер «Иесу». Ни палатки, ни костра поблизости не было видно. Но слабый запах дыма указывал на то, что костер все же есть и спрятан где-то неподалеку, скорее всего в зарослях невысокого ивняка.

Закончив чистить обувь, человек медленно встал, с удовольствием потянул сильные мышцы и не спеша разделся догола. Так же неспешно вошел в ледяную воду озера. Старинный обычай, накрепко вбитый в него мудрыми стариками родного высокогорного аула, наставлял каждый вечер омывать в живой холодной воде тело, особенно гениталии. Неважно, занимался ты перед этим физическим трудом или нет. Простатита крепкий человек в косынке не боялся, скорее всего, он даже не знал, что это такое.

Физическим трудом он не занимался с молоду. Его ухоженные тонкие пальцы ни разу не держали мотыги или тяпки. Только ласковый рифленый приклад винтовки или черный пластик автомата. Он был воином от рождения и всегда гордился этим обстоятельством.

После купания человек тщательно растер обильно поросшее черным волосом тело и оделся, на этот раз накинув на себя еще и теплую просторную камуфляжную куртку с капюшоном.

Наступало время. Человек достал компас и карту, привычно стал определять кибла — верное направление на Мекку. Это очень важно — для молитвы.

Вдруг он услышал низкий гудящий звук.

Звук шел издалека, с северного конца озера. Человек быстро привстал и взял в руки бинокль, одновременно подкручивая резкость. Недолго посмотрев в направлении гула, он удовлетворенно хмыкнул, кивнул еще мокрой головой и положил бинокль на охапку сухой травы, специально собранной для этой цели. Не спеша взял в руки «Иесу», включил подсветку тастатуры, медленно и веско сказал:

— «Долина», это — «Гамзат». Как слышите, прием…

Повторив эту фразу несколько раз и добившись хорошего качества приема, он произнес главное: