В. Бирюк - Найм

Выдернуть хорошего, с устоявшейся репутацией, мастера из такой среды в какую-то недо-боярскую усадьбу… Да даже и не мастера…

В Москве в 21 веке сотня тысяч безработных. Ребята! Поехали в Хабаровский край. Землю дадим, работу, жильё, районный коэффициент, налоговые льготы… Не едут.

В какой-то американской фантастике, где перед героем стоит задача вывести свой народ из благоустроенных подводных куполов в морях Венеры на опасную и враждебную сушу, попалась мысль: люди способны на массовую миграцию только в двух случаях — или под угрозой явной и скорой гибели, или следуя фанатичной идее. Зарплаты, каких-нибудь профитов — в этом перечне нет.

Пожалуй, есть смысл поверить «нации эмигрантов».

Тем более, что и история Советского Союза служит тому подтверждением. Советская индустриализация — это совпадение двух стимулов: явной угрозы попасть под раскулачивание или умереть с голоду в деревне для крестьян, и сформировавшегося коммунистического фанатизма городской молодёжи.

Вот на этом и строились новые города. Включая взрывной рост самой Москвы. Пожалуй, последними случаями применения таких стимулов были города Тюмени и плотины Ангары. Пусть и в ослабленной форме, но с поддержкой «примазина» — принципа материальной заинтересованности — они сработали. А вот позднее, например, на БАМе — уже нет.

Но советский народ — это люди, пережившие, хоть бы и косвенно, через родителей, родственников, знакомых несколько волн массовых перемещений. Войны, революции, коллективизация, индустриализация, урбанизация… Советский человек, в массе своей, был морально готов оставить свою «малую родину» и перебраться в другое место в своей «большой родине». «Лёгкие на подъём». В 20 веке я встретил только одну старую, семидесятилетнюю женщину, которая сказала:

— А я дальше нашего райцентра не была. А зачем?

Здесь это «а зачем» — норма.

Да, каждый здешний крестьянин — новосёл. Бродяга, кочевник, переселенец. Набродь. Каждая весь, община переходит на новое место каждые 20–30 лет. Но — целиком общиной! «Всё своё ношу с собой». Даже кошек, вошек и тараканов переселенцы тащат в своих узлах. И на новом месте для них ничего существенного не меняется. Они — «всем миром». Они весь «свой мир» — тащат с собой. Как улитка — свою ракушку.

Но в найм идти надо не «миром», а поодиночке или малым коллективом. «Мобильность трудоспособного населения». Один из важнейших показателей организации общества. В американском налоговом законодательстве есть отдельная скидка: «из налогооблагаемой базы вычитаются расходы на проезд на собеседование при поиске работы. При условии, что дальность поездки более 100 миль». В моей России… Много ли попадалось людей, кто может съездить за полтораста вёрст, договориться там о месте работы, и потом каждый день ездить туда на службу? По нашим дорогам. Или быстренько и достаточно дёшево снять поблизости жильё? С нашим строительством.

Не нанять мне здесь мастера. Потому что поодиночке здесь не нанимаются. Не принято.

Найм командой, артелью? Да, вот это единственная реальная форма. С кучей туземных заморочек. Например — профессиональная. Артели бывают всего нескольких профессий: строительные, включающие землекопов, плотников, извозчиков, каменщиков… Гуртовщики — летом. Лесорубы — зимой. Гребцы — от ледохода до ледостава. Всё. Ни кузнецы, ни скорняки, ни ювелиры, например, артелями не ходят. Соответственно, навыка найма у них нет. Кузнецу наняться на службу в боярскую усадьбу… Да они меня просто не поймут!

Человек нанимается на время. Типа: от Покрова до Пасхи. Тогда подённая оплата и… смотри выше Тургенева. Сдельная, сдельно-премиальная формы оплаты отсутствуют.

Найм бессрочный, который-то мне и нужен, в здешней реальной жизни очень легко переходит в «найм без ряда». Тогда, по «Русской Правде», вольный работник превращается в холопа. Здесь это понимают и на это не пойдут.

Возможен не найм работника, а покупка товара. Закажи, заплати, подожди, забери. Нормальный ремесленник работает не на рынок, а на заказ. С предоплатой и без возврата некондиции. «Кот в мешке» как эталон… Смотри выше Слепакова.

Факеншит! Да что я «велосипед изобретаю»! Есть же Ленинское «Империализм как высшая стадия…»! Перемещение производства к потребителю, «вывоз капитала, в отличие от вывоза товаров» — это империализм. Осталось каких-нибудь семь столетий подождать. А до тех пор мастера будут сидеть там, где им удобнее, а не там где мне.

Сдвинуть этих людей с насиженного места, заставить сменить образ жизни, пойти в наёмники… Или — «смертной угрозой», или — фанатичной идеей. По Некрасову и его железной дороге:

Так мне что — молится «о пришествии глада и мора»?! Чтобы наступила «смерть курной избе» нужно дождаться нового «Голодающего Поволжья»? Или самому устроить вариант «Голодомора»?! «Чем хуже — тем лучше» — главное правило прогресса человечества?! Как-то мне это… обидно, что ли… За хомнутых сапиенсов.

Нет, потом-то, конечно, кто-нибудь умилиться:

Кому-то и «всё хорошо», кто-то и «родимую Русь» узнал, а мне это — делать… Интересно, а какой интенсивности/продолжительности должен быть голод в России, чтобы не только железные дороги, но и шоссейные — нормально построили?

Ладно, до «чугунки» ещё дожить надо. Ищем мастеров в усадьбу боярскую, типовую.

Итого: найди человека и оцени его душу. Не понимая что. Прикинь его профпригодность, не знаю как. И испугай его так, чтобы он пошёл за тобой. «Испугай» — не знаю чем. Потому что за серебро он задницу не поднимет. Вам не приходилось находить ответ, «тыча пальцем в небо»? Вероятность благоприятного исхода представляете? А теперь та же самая вероятность, но в кубе…

«Кто ищет — тот всегда…». Как пионер. Особенно подтягивает штаны, вытирает нос и подхватывает дрючок. «Больше всего мы теряем, когда перестаём искать» — мудрость очевидная. Так как там Диоген говорил? «Я иду искать человека. Кто не спрятался — я не виноват». Я — пошёл.

…

Говорил ли я уже об «идиотизме сельской жизни»? Могу повторить: ощущение — острое и непреходящее. Первый же встретившийся абориген оказался прокурором. Я знаю, что на «Святой Руси» прокуроров нет. Но когда на мой вопрос:

— Где тут кузнецы живут? следует залп встречных: