В. Бирюк - Найм

— Слава тебе, господи, что уберёг и от вина, и от крови.

Видать, хорошо посидели. Наконец, и этот захрапел.

Я лежал в темноте сеновала, принюхивался к резкому запаху недавно скошенной, но уже высохшей и чуть подгнившей, чуть прелой, травы и крутил в мозгах очередной «кубик рубика» — здешнюю ситуацию и пути её решения.

Как известно, «нет ничего страшнее, чем отвергнутая женщина». Таки-да. И, поскольку я не женщина, то на первенство в списке «самого страшного» и не претендую. Но вторым пунктом в этом перечне стоит «отвергнутый мужчина». Нет-нет! Я же сказал: «и не очень-то хотелось», и сама она — дура фригидная, плоская, тощая, не депилированная. И вообще, выспаться — это хорошо. Но как-то стилистически…

Я старательно покрутился, укладываясь на бочок, убедительно зажмурил глаза, выровнял дыхание… Какая-то сухая травинка упорно пыталась влезть мне в ухо. Вот дура! Она что, там досыхать собирается? Плохое у хозяина сено — неровно посушено. Погниёт половина. Бестолочь или лентяй. А убытки от своей бестолковости они тут моим серебром покроют — Николай правильно говорит: Жердяй им заработать даёт. Вороньё. Прихлебатели. Кровососы-труженики. Я тут хлеб куплю, а они к нему ещё три цены приделают. Сопутствующие товары и услуги. При таких объёмах мне деваться некуда, это ж не мешок-другой на телегу закинуть. Монополисты хреновы. Они между собой пошушукаются и… «обдерут как липку». Картельный сговор. Нет на них антимонопольного законодательства.

Итого: «вятшесть» моя — уязвлена, «жаба» — напряжена. Самое время по-благородствовать. Как известно, благотворительность и благочестие — вещи весьма прибыльные. В умелых руках. Смотри, например, О'Генри или «налоговые льготы РПЦ». А как в этом смысле с «благородством»? Тем более, что эта девица, которая Ивица, в своей третьегодишней рубахе… рядом со своим дебилом-женихом… Как-то эстетически… диссонирует.

Ну вот, к «вятшести» и «жабе» добавилось «чувство прекрасного». И все чего-то хотят. «Эх, тройка, птица-тройка, кто ж тебя выдумал?». Кто выдумал — не знаю, но теперь мне самому думать надо. Ну-ка, где моя «молотилочка»? За работу.

…

«— Утро? — Утро начинается с рассвета».

Сегодня «рассветом» работала опухшая от вчерашнего «литроприятия» физиономия Николая. Риторические вопросы Ивашки:

— Ну и как ты теперь дела делать пойдёшь? Да с тобой рядом сидеть нельзя — от такого выхлопа все мухи дохнут. Ты хоть помнишь, что ты вчера хорошенького вытворял? А чего соседке на весь стол предлагал? Ведь по горячке и убить могли… остались без ответа. Если не считать ответом тяжкий, сокрушённый вздох. И сокрушительный. Как правильно называется та сторона, где теперь надо держать Николая: подветренная или наветренная? Всегда путаю. Одно чётко чувствую: сейчас — не та.

— Николай, зубки — прополоскать, горбушкой — закусить, бересту — взять…

При слове «береста» Николай содрогнулся, согнулся и устремился. За сараи, откуда немедленно раздались характерные звуки. На мой недоуменный вопрос Ивашко объяснил:

— Там вчера в конце — рыба была. Несвежая.

Значит, всё-таки, не на слове «береста», а на слове «закусить». А то я уж испугался, что мой главный грамотей подхватил идиосинкразию к собственной профессиональной деятельности.

Наконец, мужики мои пришли в относительный порядок, и мы с Николаем, ну, и с Суханом — как же без него и его оглобли? — отправились на подворье Меньшака.

Русские слова «побоище» и «попоище» различаются только одной буквой. По написанию. По звучанию… «Чёрный ворон» — и там, и там.

Хорошо беременная хозяйка довольно шустро перемещалась по двору, погоняя стайку разновозрастных девчонок и убирая следы вчерашнего. Пришлось ткнуть в бок «зависшего» посередь двора с тупым выражением лица Николая:

— Ты знаешь, почему она сегодня с утра такая живая, а ты нет?

— А? Чего? Не…

— Потому что она дитё носит. Ей пить нельзя. Ещё так нажрёшься — обрюхачу. Будешь и без бражки блевать. Радугой — на три шага вперёд.

Картинка, представившаяся воображению Николая, была, видимо, столь выразительна, что он немедленно устремился к забору. Кажется, можно брать патент: «Угроза внематочной мужской беременности как лучшее средство от злоупотребления алкоголем». Конечно — «внематочной», других вариантов не просматривается.

Хозяйка никак не могла понять — зачем мне её муж. Да ещё с утра после таких посиделок. Но какую-то из своих дочек послала:

— Батю разбуди. Только осторожно — не подходи близко. Издалека кидай. Сильно тяжёлого чего — не бери.

Я уселся на завалинке у поварни, хозяйка поднесла квасу. Солнышко светит, жизнь хороша, осталось только уелбантурить мой план. Несколько отвлекла высунувшаяся из поварни мордочка Елицы. Глазки красненькие, провалившиеся. Вместо привычного уже для меня шипения в её исполнении, с «хорьком» и «паршой» — короткий «ойк». И — назад в поварню. И там сразу — шу-шу-шу. Но тут пришёл отец семейства, Меньшак. Очень сходный по запаху с Николаем. И по сегодня-утрешней сообразительности.

Всё-таки капустный рассол — лучшее средство при опохмелке. Даже лучше огуречного. Про кофе и говорить нечего. Мы как-то этот вопрос исследовали с минералогической точки зрения. Получается, что для восстановления пострадавшего организма эффективнее всего — слабый электролит. Но мой организм его просто не принимает. Даже без синдрома. А вот холодненький капустный рассол… Хозяйка правильно первую кружку подала. Ага, и Меньшак глазки раскрыл.

— Ты, эта, чего пришёл? Тебе чего надобно? Я подарки назад не отдам! Раз подарил — всё. Иначе — не по обычаю.

— Успокойся. Дарёное — не возвращается, в зубы — не смотрится. У меня другой разговор. Серьёзный.

При слове «серьёзный» Николай, с характерной последовательностью стонов и охов утвердившийся несколько в стороне, изобразил умное выражение лица и озабоченно полез в свою сумку за письменными принадлежностями. Меньшак сперва собрался пренебрежительно хмыкнуть — «каки таки серьёзы с пацаном?», но увидев манипуляции Николая, озвучил другое своё желание:

— Эй, там, бабы, бражки дайте. И бояричу. Слышь, так об чём разговор-то?

— Да вот купить хочу.

Мужик недоверчиво оживился.

— Дык… Эта… Мы завсегда… А чего? У меня на продажу ж нет ничего. А? Чего купить-то хочешь?

Елица вынесла две кружки. Одну с поклоном подала отцу. Вторую — сунула мне в руки. В сопровождении стандартного шипения с привычным уже «хорьком». Она была явно встревожена. Обещания не выполнила, ко мне ночью не пришла. «Не дала».

Озлобленный соискатель пришёл «взыскивать долг», «качать права» и «поступать по правде». Сейчас я перескажу её отцу вчерашнюю сценку, и девку будут бить. Похмельный папашка, изрыгая худые слова, используя подручные средства… А оно мне надо? Смотреть как в чужую задницу «ума-разума заправляют»? Девичья задница — это конечно… И когда в неё заправляют — тоже… Но — «ума-разума»?… Не, не боись, красавица, не буду я твои вчерашние «страшные слова» пересказывать. И «захватом с удержанием и прогреванием» хвастать не буду. Поскольку хвастать мне… мягко говоря, нечем.