В. Бирюк - Найм

Повенчал такой «безблагодатный» поп жениха с невестой — не работает. Имеет место быть не «святое таинство брака», а разврат и блудейство. Дети, соответственно, незаконнорождённые. И некрещёные — «благодати» же нет! Некрещёные же души по смерти тел своих идут в пекло на адские мучения. «Отпетые покойники» отпетыми не считаются, отпущенные грехи — не отпущены…

Я тут «Устав» Ярослава Мудрого вспоминал. Так вот: все решения церковных судов за 15 лет — незаконны. Соответственно — все взысканные штрафы надо вернуть. С процентом. Все отсиженные в «церковных домах» епитимьи — оплатить. Как больничный — по среднему. Как быть с порками? Никто ещё не придумал — чем отдавать.

На «Святой Руси» примерно 7 миллионов жителей. Средняя продолжительность жизни — 20 лет. Вот и прикиньте, сколько миллионов людей надо заново окрестить, заново повенчать и заново отпеть. И сколько тысяч церковников нужно заново рукоположить.

Вот об это и бьются сейчас, в эти августовские дни этого 1160 года, два умных серьёзных человека в великокняжеских палатах в Киеве — Ростик, Великий Князь всея Руси, и Фёдор, присланный митрополитничать из Царьграда.

Это уже не вопрос — кому на княжеском столе сидеть, с чего, собственно, раскол и начинался. Это уже вопрос существования всего русского народа. Да и не одного его. Ежели «правильная благодать» может проистекать и из раскольников, то всё восточное христианство, и так-то не очень единое, мгновенно превратится в конгломерат враждующих церквей.

Так вот, лицензионный поп у нас есть. Точнее — бывает. Приходит из прихода. Там, ниже по Угре село есть. Село — это селище с церковью. «Благодать божья» у него — прямо «от производителя» — грек он. Но рукоположён — на Руси. Где раскол. Но — епископом Смоленским Мануилом, который в раскол не пошёл. Так что, вроде бы — всё законно и совсем не «пиратская копия». Когда Храбрита с Корькой хоронили — за попом лодку посылали. Приехал, отпел, помянул и уехал. Я ему постарался на глаза не попадаться, так — издалека видел.

А потом хоронили не отпетыми. И в Рябиновке, и у «пауков», и в Пердуновке. Нехорошо, неправильно, не по ритуалу. А что делать? За попом каждый раз не набегаешься. А морозильника здесь нет — мертвецов на третий день надо закопать.

Есть богатые приходы, есть бедные. А есть — обширные. Такие места, где попа видят раз в три-четыре года. Объезжает пастырь паству и сразу всё делает. Детишек, что с прошлого «круиза» родились — крестит. Парней с девками, что сошлись — венчает. Умерших — отпевает. При здешней детской смертности бывает так, что над могилкой сперва идёт крестильный обряд, потом тут же сразу — поминальный. Ересь конечно. Не по канону. Но как можно сунуть разложившийся детский трупик в купель? Или исполнить елеосвящение? А «последование мертвенное» без соборования… А что делать? Обречь душу невинную на муки адовы вечные?

Получается, что мне в хозяйстве, кроме всяких печников-скорняков, нужен ещё и поп. Где взять? Нанять попа на свободном рынке труда — невозможно. Ещё первые Вселенские соборы установили, что службы не в своём приходе — служить нельзя. Поэтому — только местный приходской поп. Такая вот «неестественная монополия». Ну и ладно — тоже ведь живой человек — договоримся. Буду нанимать его «на исполнение разовых работ». Аутсорсинг ритуальных сервисов. Это же не индийских программеров подряжать — живём недалеко, законодательство одно… Да мало ли какие сервисы в моё время в моей России на стороне заказывают! Раз население нуждается в таких «двух притопах, трёх прихлопах» — наймём на наш корпоратив сертифицированного исполнителя этих… экзотических танцев.

Но есть некоторые… личностные проблемы. Здешнего попа местные называют «пресвитер». Пресвитер Геннадий. У меня на это имя — идиосинкразия. Не знаю почему, но в первой моей жизни не было ни одного Геннадия из моих знакомых, который какую-нибудь подлянку мне не устроил.

Я не говорю, что они плохие. Или что имя определяет характер человека, или антагонизм с носителем конкретного имени. Моего, например. Я вообще ничего о связи имени и подлости не говорю. Просто есть такой факт.

Вот этот Гена и припёрся.

И меня это очень тревожит. Не потому, что он ритуалы проведёт, а потому что начнёт нос свой совать. Задавать вопросы, на которые и я ответов не знаю.

Вот честное слово — последний к кому бы я навстречу побежал — к попу. Русские народные приметы на этот счёт однозначны: попа встретить — не к добру. «Оборотень дорогу перебежал. Поп дорогу перешёл». А ещё говорят: «Попу да вору — все впору». Много чего «доброго» про это сословие на Руси сказано. Есть у Даля и про меня лично: «Поп Ваньку не обманет, а Ванька попу правды не скажет». Мда… Хорошо бы.

Прибежали с Суханом в «Паучью весь», и сразу в глаза бросилось: на берегу лодейка лежит. Явно не местная. У «пауков» — лодок мало, и сами они маленькие. А тут… как беременная корова — размером в обычную «рязаночку», но вдвое шире. Заскочил к Хрысю во двор. У того нынче семь девок, две бабы и он один гоголем ходит. Бурчит, но видно — без зла.

— Хрысь, я смотрю — тебе это бабьё по сердцу пришлось?

— Да с чего ты взял?! Глупость говоришь, боярич! Толку от них… — одна суета и разорение. Хотя… Вишь ты, прежде — тихо было. Будто пустой дом стоял. За день, бывало, парой слов с женой не перемолвимся. Да и об чём говорить-то? А теперь вот эти… день-деньской щебечут. Смысла-то, конечно, никого…

— Хрысь, а что это за лодка такая широкая на берегу лежит? Прежде не видал.

— Так то — поповская кошёлка. Покуда этот долгогривый её доверху не набьёт — не уйдёт.

Вот такие дела. Я, конечно же, народную мудрость помню: «Поповское брюхо из семи овчин сшито». Но чтоб столь нагло и наглядно… Это ж мои люди! Их же тут этот… служитель культовый — обдерёт как липку, а зимой они ко мне придут: «Помоги, владетель! Спаси от глада и мраза». В смысле: на дворе холодно и кушать очень хочется. И что мне тогда? Посылать их прямиком к Спасителю? Чей человек проблему создал, тот пускай последствия и расхлёбывает?

— Хрысь, а с какого дуба вы ему такой оброк платите?

— То — не оброк, то — за требы. Как требы класть — он цену дерёт… как похочет.

Опять не понял. «Треба» — слово славянское, языческих ещё времён. Тогда речь шла о жертве какому-нибудь местному божку. Подношении в форме еды или вещи. Такие «требы клали» в «святых местах» — под священными деревьями или у заметных камней.

В Осетии, в Дигорском ущелье, в советское время видел здоровенную чинару. На каждой ветке по пустой бутылке из-под водки надето. Когда очередной парень из аула должен был уходить в армию — он забирался на дерево и одевал очередную водочную бутылку на свободный сучок. Тут сразу и «треба на возвращение» и демонстрация молодецкости: ну-ка, слазил быстренько на такую высоту посреди сабантуя на сто четыре тоста.