Александр Головчук - Почему и нет? Часть вторая

Тут фортуна чуть было не отвернулась от нас. Кто ж знал, что арьергард этой банды по теньку проехаться решиться. Жарко им на дороге... Вот и вышли мы с ними нос к носу.

Ну что же, этим троим - не повезло.

Мы давно уже путешествовали с оружием готовым к бою. Этим добром разжились еще в Пеште. Потом, в Валахии, еще довооружились. У каждого по паре австрийских пистолетов у передней луки. Две боевые тяжелые шпаги, у меня - ДельРей, у Гаврилы - Егорушка тоже при седле, а у драгун в дополнение к пистолетам сабли у пояса и пара длиннющих ружей с удобными восточными прикладами, украшенными серебром и отличными кремневыми замками английского производства, которые мы приобрели по случаю в Бухаресте. Бой у этих карамультуков был зверский, очень грамотный турецкий, судя по клейму, оружейник склепал наши стрелялки. Причем это длиннющее чудо драгуны умудрялись заряжать на ходу, в седле. Только без пыжа и шомпола, вернее, с этаким заменителем полноценного пыжа. К ружьям прилагались серебряные с чеканкой патроны-газыри, украшенные орнаментом как на прикладах. По дюжине на ружье. Хитрая штучка. Просто открываешь колпачок и засыпаешь из патрона в ствол отмеренную порцию пороха, следом за ним закатывается пуля. Из колпачка вдогонку за свинцовым шариком в ствол движением пальца отправлялся похожий на карандашный огрызок туго свернутый рулончик промасленной тонкой кожи - пыж. Пара ударов прикладом о луку седла, чтобы уплотнить пулей порох и дать развернуться кожаному рулончику. Он придержит пулю в стволе. Из натруски порцию пороха на полку замка. Готово. Теперь только удар кремня и выстрел. Но все-таки не желательно стрелять вниз - пуля выкатиться может. Эти эрзац-пыжи - штука не слишком надежная, не всегда сразу разворачиваются от удара. А так, с седла пальнуть вперед или в сторону - милое дело. Можно вообще без пыжа.

Но нам огнестрел, к счастью, не понадобился. Да и враг не успел шум поднять. При столкновении лоб в лоб в ход пошло самое быстрое оружие, то есть клинки. Мы были готовы - они нет. Решалось все в секунды. Схватка заняла ровно столько времени, сколько нужно лошадям, чтобы на галопе преодолеть двадцать метров нас разделяющих. Вернее, немного меньше, те ведь тоже не стояли.

Они не были трусами и рванули нам навстречу, но чуть запоздали. Всего на какой-то миг....

Мне вражина не достался вовсе. Гаврила свалил центрального, метнув нож еще на сближении, а после подмог Грачу одолеть последнего противника, что оставался в седле. Верткий, как кошка, гад оказался. Ушел под брюхо своего коня от сабли драгуна, цапнув пистолет из-за пояса. Видно хотел хоть выстрелом дать сигнал основному отряду. Но от укола Егорушки, блеснувшего в руке Гаврилы, увернуться не успел. Выстрелить тоже. Кирдык джигиту.

Наш заслуженный Иван Михайлович Перебыйнис еще раз доказал, что фельдфебельские нашивки носил не зря. Своего противника седоусого и крепкого дядьку он срубил одним ударом клинка. Свист стали, короткий вскрик и все. Как в Голливуде.

Основной состав банды нас к счастью не преследовал. Отряд не заметил потери бойцов. По крайней мере, не сразу. Ну и ладушки. Отсутствие лишнего шума дало нам возможность сбежать. Силы уж больно неравные, да и ни к чему нам эти дорожные заморочки. Нам бы к Кутузову побыстрее попасть, да документы передать.

Пока мы приближались к Кутузову, Кутузов сам приблизился к нам. Оказывается, пока добирались, произошла битва при Рущуке. Наши войска, располагая вчетверо меньшим количеством людей, чем 60-и тысячная армия противника, но имея преимущество в артиллерии, разбили турка, заставив армию бежать в панике. Русские потеряли в битве всего пятьсот человек против пяти тысяч турецких вояк. Десять к одному. Чем не победа? Но только после этой виктории Кутузов неожиданно отступил, очистив болгарскую сторону Дуная и взорвав укрепления Рущука. Теперь уже турки переправлялись на наш берег и строили укрепленный лагерь, накапливая силы для удара. Против их позиций стояла русские войска. Пока обе силы не делали решительных шагов. В этот момент я и вышел в расположение Дунайской армии.

Просто сдался в плен первому попавшемуся уланскому патрулю, попросив доставить меня как можно быстрее к его высокопревосходительству генералу от инфантерии Михаилу Илларионовичу Голенищеву-Кутузову, поскольку имею для командующего русскими войсками секретный пакет. Нас разоружили, но не обыскивали. Не принято, наверное. И мы в сопровождении улан отправились в ставку.

Так я встретился с легендой.

Генерал сидел на широкой лавке, положив локоть на край стола, стоявшего справа, словно опирая на него свое тело. Пожилой, полноватый, несколько даже обрюзгший человек.

Холеный. Руки, лицо и седые волосы ухожены, словно у олигарха после спа-салона. Мундир добротный и свободный, явно не уставной. Наград нет, за исключением одной, по-видимому, самой дорогой для него - портрета Екатерины в алмазах, который носил на алой нашейной ленте. В сапоги можно смотреться как в зеркало. На столе - знаменитая фуражка-бескозырка. Глядит на меня. Двумя глазами. Правда, правый подслеповато прищурен, почти прикрыт веком и слезится, но создается впечатление, что хоть плохонько, но видит. Вот так так! Первая неожиданность. Зато левый глаз смотрит жестко и высокомерно.

О Кутузове говорили и писали всяко. От восхваления до небес, к полному мешанию с грязью. Историки и военные двести лет ломают копья в своих трудах об этом человеке. Общего мнения не имели ни его современники, ни жители более поздних времен. Так вот о современниках....

Ростопчин ругал, Давыдов ругал, Александр не любил и тоже ругал. Бенкендорф ворчал хоть и уважительно. Ермолов плевался и хвалил одинаково.

В Свите при дворе его побаивались за мстительность. Не прощал Кутузов пренебрежения к себе. Не любили, но до открытого неуважения не доходило. Знали - чревато. Запомнит и отплатит.

Но всегда, когда становилось туго, к делу подключали Кутузова. И он частенько ситуацию поправлял. Причем по-всякому, порою маневром, хитростью и дипломатией он добивался большего, чем можно было достичь открытым боем. Были и ошибки, как без них. Но и неудачи он умел как-то переживать с минимальным для себя ущербом. Умен и осторожен, хитер и изворотлив, хоть при случае бывал смел до безрассудства. Игрок искусный, что на поле боя, что при дворе. Словно седой волк, побывавший в капкане. Не молод, калечен, а замаешься с ним один на один выходить.

Особо близких друзей не имел, хоть накоротке был со многими. Офицеры и молодые генералы не особо жаловали Кутузова, тот не давал им погеройствовать, избегая по возможности боя. А еще частенько присваивал себе чужие заслуги. Впрочем, тогда многие этим грешили. Царедворец, одним словом.