Анатолий Логинов - Ударом на удар! Сталин в XXI веке

– А что касается беженцев, – этот человек до того молчал, но сейчас говорил уверенно, словно эксперт, – то максимальная сумма на их содержание вряд ли будет больше трех-четырех миллионов. Совершенно ничего не решает в денежном смысле, но весьма полезно в пропагандистском.

– Совершенно верно, мистер Эс! – поддержал говорившего Икс. – Кстати, как там у нас с государственным долгом?

– Очень хорошо. Кого он сейчас интересует на фоне происходящего, – с усмешкой ответил мистер Эс. Эти слова вызвали новый виток обсуждения…

Часы пробили шесть, дверь бесшумно распахнулась и на пороге возник Джордж.

– Рассвет, джентльмены! – объявил он и, подождав, когда все выйдут, подошел к высокому окну и отдернул шторы, за которыми начинался новый день.

Заседание клуба «Темная комната» закончилось.

В отъезжающих от места встречи лимузинах перегревались от работы самые навороченные средства связи, отключаемые на время заседания, и ломали головы над поставленными внезапно задачами личные помощники…

Звонок. Длинный, противный, дребезжащий. Потом тишина. Хлопок двери в глубине квартиры, шаркающие шаги по коридору… «Ну и слышимость! – подумал Кирилл. – Как они детей-то делают? Весь подъезд, небось, будят. Так ведь делают, сам тому доказательство!» Шаги затихли с той стороны двери.

– Хто? – И сиплое дыхание. Старик? Или с похмелья?

– Я к Ивану Неустроеву.

– А я не спрашивал к кому. Я спрашивал хто!

– Правнук! Приехал навестить!

За дверью завозились, после чего сказали:

– Слышь ты, шутник, шел бы ты… – адрес неизвестный назвал вполне традиционный. – Нет у меня правнуков. Рано мне!

– Ни хрена не рано, старый пердун! – разозлился Кирилл. – Про перенос временной слышал? Я твоему Сережке внуком прихожусь.

Дверь распахнулась. Прадед, здоровенный молодой бугай, выскочил из квартиры, на ходу сбрасывая тапки:

– А за старого пердуна можно и по сопатке!

Кирилл посторонился, пропуская и кулак, и самого хозяина. Иван с разгону влепился в дверь напротив. Та немедленно отворилась и выскочившая на площадку старушка обрушила на обоих Неустроевых поток брани. «Фулюганы» и «пьянчуги» так и сыпались из бабушкиного рта, густо перемешанные с «недобитыми контрами», «шпиёнами» и «подрывными элементами». Но окончательно добила Кирилла фраза «террорист арабский».

– Бабушка, а это вы откуда знаете? – спросил он.

Старушка запнулась на полуслове, внимательно осмотрела иновременника и заявила с чекистским прищуром:

– Я все знаю! Если фулюганить будете, милицию вызову! Бери сваго прадеда и маршируй на кухню! Тоже мне, нехристь из будущего!

– Я не нехристь, – попытался вставить Кирилл.

– Ну так христь, – отбрила старушка, – хрен редьки не слаще! Брысь, кому сказала!

Иван, выглядевший, словно его окатили водой, отлип от стены и буркнул:

– Извините, Прасковья Федосеевна, я нечаянно. – И уже Кириллу: – Пошли. Пра-а-внук.

Шаркающие тапки заняли место на ногах. Вслед за хозяином Неустроев-младший прошествовал по длинному коридору и очутился в комнате. Обстановочка не впечатляла. Пара кроватей, шифоньер, пара тумбочек, похожих на армейские, стол да четыре табуретки. Ситцевые занавесочки на окне.

Иван шлепнулся на табурет, упер локти в стол и уставился на правнука тяжелым взглядом:

– Ну, и чего приперся?

– Гостинцев тебе привез. Из Германии.

– С какого хрена? – Оказывается, прадед за семьдесят лет не изменился. Столетний старик, которого хорошо знал Кирилл, и в молодости был таким же неприветливым грубияном, какого он помнил.

– Захотелось! – Однако правнук умел разговаривать с предком. – Пить будешь?

– Смотря чего.

– Виски устроит?

«Деликатесы» из дешевого польского супермаркета перекочевали из сумки на стол. Иван почесал в затылке, посмотрел на фигурные бутылки и красочные этикетки и махнул рукой:

– Наливай!

– Итак, господин лейтенант, прошу еще раз повторить, почему вы начали драку с этими… – капитан, поморщившись, пропустил рвущееся слово и внимательно посмотрел на Асагуро. Лейтенант сидел с видом человека, неожиданно обвиненного в неизвестном ему самому преступлении. Сидевший рядом с ним чиновник из канцелярии укоризненно закрыл глаза и покачал головой.

– Но сами посудите, господин капитан, – ответил, скосив глаза в сторону чиновника, с намеком, что присутствие штатского совершенно неуместно, лейтенант, – они не только смеялись над моей формой, но один из них еще и заявил, что американцы правильно нас оккупировали! Что нам надо было не воевать с ними, а сразу сдаваться, и тогда не было бы трагедии Хиросимы. Вы же знаете, господин капитан, мои родственники… – он замолчал.

– Это нисколько вас не оправдывает, – капитан произнес это таким тоном, что даже чиновник понял, как он повел бы себя на месте субалтерн-офицера. И это знание его отнюдь не обрадовало, судя по закаменевшему лицу. – Вы офицер императорской армии, вы должны были словами разъяснить этим… господам… всю глубину их заблуждений. А вы бросились в драку, словно кадет.

Капитан встал с кресла, жестом показав, что остальным вставать не надо, и прошелся вдоль столика. Номер, меблированный в соответствии с гайдзинскими понятиями о комфорте, его явно раздражал. Наконец он встал прямо напротив сидящего и глядящего на него снизу вверх лейтенанта.

– Лейтенант Асагуро, – тот вскочил, чудом не сбив стоящий напротив диванчика столик, – вы повели себя недостойным офицера образом. Выражаю вам свое неудовольствие и объявляю три дня домашнего ареста.

Лейтенант, вытянувшись, отдал честь. Капитан ответил ему, после чего повернулся к неторопливо поднявшемуся из-за стола чиновнику.

– Прошу сообщить господину губернатору Карафуто о моем решении и наказании виновного. – Безукоризненно вежливый тон и обращение капитана подтолкнули чиновника, и, столь же вежливо ответив, он быстро распрощался с офицерами, оставив их наедине.

– Соображает, – иронически заметил капитан, подождав, пока дверь закроется и шаги удаляющегося клерка затихнут вдали. Повернувшись к лейтенанту, он неожиданно мягко продолжил: – А от вас я такого не ожидал. Не могли сдержаться?

– Поймите, господин капитан…

вместо ответа процитировал капитан и, расстегивая верхнюю пуговицу мундира, добавил:

– Откройте бар. Там была бутылка хорошего французского коньяка…

Через полчаса оба сидели и разговаривали, словно забыв обо всем.