Гарольд Койл - Группа «Янки»

Когда Улецки вручил ему письмо, он поблагодарил бога, начальника военно-почтовой службы, почтовое управление дивизии и всех, кого смог вспомнить, отвернулся и отошел в тихое место. Стоя в тишине, Бэннон не замечал ничего, пока не прочитал письмо до конца. Пэт и дети были в безопасности у ее родителей. Он читал каждую строчку четыре раза, прежде чем двигаться дальше. Ничего больше, словно не имело значения. Его семья была в безопасности.

После быстро чередовавшихся в последние шесть дней эмоциональных взлетов и падений, он ощутил огромный восторг от этого письма. Даже если бы война закончилась прямо сейчас, это обрадовало бы его не намного больше. В то же время, от восторга Бэннон не обратил внимания на тонкие изменения в речи Пэт, пока на следующий день не прочитал письмо в шестой раз. Прочитав более внимательно, он понял, что то, что она не написала, было выразительнее, чем то, что написала. С ней и детьми не все было хорошо. Понимание этого притупило его радость и посеяло новые сомнения. Даже притом, что они были в безопасности, случилось что-то страшное.

Прошла неделя, прежде чем Пэт смогла сообщить о том, как они покинули Европу. Война тем временем, продолжала набирать новые и зловещие обороны, как войны имеют тенденцию делать.

После двух дней в группе «Янки», Эвери понял, что холодный прием, который он получил, не был направлен лично на него. То есть, он был не единственным, кого встретили подобным образом. Все вновь назначенные получили такое «лечение». Сначала он возмущался этим фактом. Он рассматривал это как некую обязательную «инициацию» и считал, что он и остальные заслуживают лучшего.

Когда он рассказал об этом своему другу Джерри Гаргеру, тот посмотрел на него, подумал и сказал, что понятия не имеет, о чем тот говорит. Он сказал, что насколько он может судить, к каждому в группе относятся одинаково хорошо. Затем он добавил, что Эвери слишком чувствителен и ему следует заниматься своими делами. Затем он развернулся и пошел по своим делам.

Эвери начал осознавать, что между вновь назначенными и старыми офицерами группы «Янки» есть разница, когда командир группы разрешил командирам танков рисовать «кольца» на стволах танковых орудий. Старый немец, владелец гастхауса, предложил группе делать так, как делали немецкие танкисты во время Второй Мировой войны: рисовать кольцо на стволе орудия за каждый танк, уничтоженный экипажем. Идея оказалась популярна и допускалась на нескольких условиях.

Уничтожение должно было быть подтверждено. Только старшина роты, который сам не был танкистом, мог санкционировать нанесение кольца, если, на его взгляд, было достаточное подтверждение. «Кольца» представляли собой черное кольцо шириной полдюйма, одно за каждый подбитый танк, и наносились на орудие только вперед от маски к дульному срезу.

Как только кольца начали рисоваться, командиры и наводчики танков сразу заинтересовались, кто из них был лучшим. К удивлению Эвери, это оказался Гаргер. Его «31-й» имел одиннадцать колец. Танк командира - «66-й» - семь. Хеброк сказал Эвери, что командир мог претендовать еще на шесть колец, но заработал их, будучи командиром «55-го». Из десяти танков группы «Янки» только один танк - «21-й» Эвери имел чистый ствол.

Его вдруг осенило, что с момента его прибытия в роту, никто не говорил о своих действиях вовремя боя. Каждый раз, когда он задавал вопрос о боях, которые вела группа в разговоре с Гаргером, его товарищ сразу менял тему. Когда командир, старпом или Полгар рассказывали об уроках, преподнесенных войной, они говорили в очень отстраненной и академической манере. Периодически казалось, что они говорят о другом подразделении. Было такое ощущение, что существовало некое тайное общество, к которому могли принадлежать только те, кто уже участвовал в боях. Хвастаться своими делами при посторонних было словно неуместно и как-то неправильно.

Но «кольца» дали экипажам возможность показать, что за их поведением стоит не пустое самодовольство. Эвери вдруг очень захотелось пойти в бой. Это потрясло его, потому что причиной этого было отнюдь не желание защищать свободу или выполнять долг перед своей страной. Причиной было желание действительно принадлежать к группе, стать для них равным. Эвери тоже хотел «кольца».

* * *

В батальоне, казалось, специально учились портить людям завтрак. На утро четвертого дня в районе сбора и восьмого дня войны, к группе прибыл курьер из батальона, сообщивший, что оперативный план поступит из штаба батальона в течение часа. Командиры взводов, старпом, старшина роты и новый командир группы огневой поддержки, второй лейтенант Плессет в это время завтракали вместе с Бэнноном. Покончив с когда-то теплой позеленевшей яичницей, полосками бекона, которые были столь же хрустящими, как мокрая лапша и тостами, покрывшимися в два слоя плесенью, они собирались заняться графиком учебных занятий, когда пришло сообщение. Бэннон быстро отменил все намеченные мероприятия, за исключением тех, что были связаны с техническим обслуживанием и подготовкой.

Вместо этого командирам взводов предстояло провести предбоевые проверки и отправить большую часть экипажей выспаться. Он понятия не имел, когда им предстояло выдвигаться, но была вероятность, что в темное время, вероятно, этим вечером.

Бэннон хотел, чтобы группа пошла в бой готовой и отдохнувшей.

Улецки и командир группы огневой поддержки направились навстречу Бэннону. Они подошли за несколько минут до начала совещания, чтобы Бэннон мог поговорить с С3. Майор Джордан стоял в передней части школьного класса, служившего батальону залом совещаний, и разговаривал с подполковником Рейнольдсом. Они направились в переднюю часть класса, где были развешаны карты новой задачи, подготовленные для инструктажа. По спине Бэннона пробежал холодок, когда он увидел, что это было еще одно наступление. Он и Улецки переглянулись. Физически, группа уже оправилась от последней атаки.

А вот насчет морального состояния, у Бэннона были сомнения. Особенно, относительно собственного. Он не был уверен, сможет ли вынести еще одно такое же шоу ужасов. Образы мертвых и умирающих снова пронеслись у него в голове. Нет, он не был готов.

Это был амбициозный план, предполагающий нанесение всей бригадой удара глубоко в Восточную Германию, прямо в сердце врага. Стрелка, отмечающая предполагаемый маршрут наступления, проходила через позиции немецкого панцергренадерского батальона, который уже пересек внутригерманскую границу, как называлась граница между ГДР и ФРГ. Затем они должны были наступать по узкой долине через Тюрингский лес в направлении Лейпцига, к северу от леса и выйти на северогерманскую равнину. Затем стрелка проходила мимо города и указывала на север. Вероятно, батальонная карта была слишком мала, чтобы указать конечную цель. Но это было и не нужно.