Константин Костинов - Джип, ноутбук, прошлое

– Были, – бросил быстрый взгляд Николай Фомич, – Летом.

– А что такое стачка? – спросила Юля у мужа.

– То же самое, что и забастовка.

– И что вы требовали? – любопытство у жены проснулось ой как не вовремя.

Если старик и вправду большевик… Он может принять их за провокаторов. Или сам являться провокатором. Или…

Руслан дернул Юлю за рукав блузки – та отмахнулась – и задумался ненадолго. Если старик – большевик, значит, он связан с другими большевиками. То есть, теоретически, через него можно выйти на изготовителей фальшивых паспортов.

Теоретически – можно. Практически – не стоит. Навряд ли большевики клепали паспорта каждому приблудному американцу за денежку малую. Не стоит…

– Да что требовали… Глупости разные. Вроде как зарплату повысить, рабочий день до восьми часов, пенсии по старости, да по инвалидности… Я ж говорю – глупости всякие.

– А что – у вас этого не было?

– Юля, помолчи.

– Было, конечно, – неожиданно согласился старик, – Я ж говорю, глупости всякие народ от нечего делать кричал. Так-то мы живем на заводе господина Андронова как у Христа за пазухой: и денег вдосталь, каждый день булками объедаемся, и работа легкая, и хозяин добрый…

Юля надулась и замолчала.

– А вот, наверное, и мужики пришли, – кивнул на дверь Николай Фомич.

Застучали сапоги.

– А вот и мы, батя!

В комнату ввалился парень, высокий, широкоплечий, лет семнадцати. Тоже, как и отец, похожий на Ратникова, хотя телосложением ни до отца ни до двоюродного дяди не дотягивал.

– Здравствуйте, – запнулся он, увидев нежданных гостей. В руке висела корзина, накрытая белой тряпицей, из-под которой торчала крапива.

– Опять пескарей притащил?

– Обижаете, илтэш, одна плотва.

В комнату, потеснив замершего Сашку, протиснулся еще один человек, с наголо бритой головой и черными висячими усами.

– Здравствуйте… – остановился и он.

– Руслан Лазаревич, – Руслан понял, что его будут пугаться еще долго, к тому же там слышались шаги еще кого-то, – Путешественник из Америки.

Он протянул руку. Вошедшие, хотя и не сразу, но пожали ее.

– Саша. Гусев.

– Равиль Шарафутдин, кузнец экипажной фабрики господина Фрезе.

– А я, – ожил Саша, – тоже там буду работать. Кузнецом.

– А это, – Равиль – татарин, что ли? – уже опомнился и посторонился, указывая на третьего вошедшего, – Егор Соловьев. Тоже будущий кузнец.

Молодой парень Егор выглядел непохожим на собственное имя: светлые волосы, тонкая редкая бородка, прозрачные серые глаза. Широкие плечи кузнеца.

Все трое были одеты в рубашки с поясками, и заправленные в сапоги штаны, слегка попачканные зеленью.

– Вы к кому, господин Лазаревич?

– Да теперь, наверное, к вам, господин Шарафутдин.

– Равиль. Не привык я, чтобы меня "господинили".

– Тогда и я – Руслан. Моя жена Юля, дочь Аня.

– А вы – тот самый американец? – вмешался Саша, – На автомобиле приехали?

– Я, – кивнул Руслан.

– А можно… – глаза Саши горели.

– Можно. Юля, Аня, сходите, покажите Саше маш… автомобиль.

Парень сорвался с места, как будто ему пообещали приз. Даже Равиль заинтересовался. Девчонки пошли за ним, Юля зацепила плечом висящий на стене пиджак…

Бамс! Все обернулись. Обычно одежда не падает с таким лязгом.

Из-под пиджака вытекала тонкая струйка.

– Пропала водка, – вздохнул дернувшийся было Егор.

Жена шагнула было вслед уже скрывшимся Ане и Саше, быстро наклонилась, дотронулась пальцами до разлившейся водки. Потерла, принюхалась…

– Руслан…

– Что такое? – спросил из-за стола Николай Фомич.

Руслан втянул носом воздух. "Водка" отчетливо пахла горелым деревом.

– Это же древесный спирт!

– Соловей! – Равиль дал Егору подзатыльник, – Ты где его взял?

– Ну это… Взял. Думал, по дороге, в поезде выпью…

– Скажи спасибо госпоже Лазаревич. Если бы не она, помер бы от отравления!

– Юля, захвати из машины…

Через минуту лужа была подтерта, Юля принесла и поставила на стол бутылку с белой пробкой, купленную Русланом в полуподвальном магазинчике за шестьдесят копеек. "Казенка".

"Нет, – подумал Лазаревич, – что-то я с соотношением рублей промахнулся. Не помню я водки за шестьсот рублей. Скорее всего, осетра нужно урезать пополам. Не тысяча, а пятьсот наших за один здешний…"

На столе появились две тарелки: с солеными огурцами и жареной рыбой. А также деревянные точеные стопки.

– Так что у вас за дело, гос… Руслан?

За столом сидели два брата: купец Андронов и уездный исправник Иванов.

– Меньше тебе, братец, – исправник был раздражен, – нужно книжек читать! Это ж надо было такую фантасмагорию сочинить! Не доведут тебя писаки английские до добра!

– Думаешь, мниться мне? – купец был спокоен, неторопливо затягиваясь, он курил сигарету.

– Да ты сам себя послушай, что несешь!

– Хорошо. Не буду спорить. Моя ошибка, мой и убыток. От тебя ничего не требую. Только одно…

– Да приглашу, приглашу… Завтра вечером часа на два они у меня.

– Хорошо. Есть у меня один ловкий парень…

– Значит, в Питер собрался? – спросила Юля, когда они уже вернулись в номер.

– Собрался, – довольно кивнул Руслан и плюхнулся на кровать.

Разговор с кузнецами автомобильной фабрики закончился очень даже плодотворно. Равиль с Сашкой Гусевым оглядели УАЗ, долго цокали языками, наконец татарин пришел к выводу, что с человеком, сумевшим сконструировать и построить ТАКОЙ автомобиль, господин Фрезе по крайней мере захочет поговорить. Чтобы узнать, какие еще идеи пришли к нему в голову. Возможно даже – но тут Равиль предсказывать не брался – Руслан сможет войти к Фрезе в долю. Правда, он тут же честно предупредил, что последнее время дела хозяина идут совсем не в гору, среди рабочих ходят слухи о том, что он планирует продать фабрику. Но Руслан поразмыслил и пришел к выводу, что даже если фабрика будет продана – для него и это неплохо. Одно дело придти куда-то и представиться, я, мол, американец без рекомендаций и совсем другое – бывший инженер фабрики господина Фрезе. Совсем другой подход. Так что Равиль пообещал рассказать о нем хозяину, Руслан, в свою очередь, пригласил кузнецов заглядывать к нему к гостиницу, буде возникнет какой вопрос.

– В Питере лучше.

– В столицу надо, там все бабки, – хмыкнула Юля.

– Девочки, – Руслан открыл глаза. Юля смотрела на него, Аня тоскливо вертела в руках старую курточку, – Здесь, может быть, и хорошо, тихо и спокойно, но мы здесь слишком бросаемся в глаза. В столичной толчее на нас никто не обратит внимания.

– Руслан, так может и будет лучше, если на нас обратят внимание? Аня, убери баллончик! В карман спрячь! Еще не хватало, чтобы мы тут дружно заплакали.