Константин Костинов - Джип, ноутбук, прошлое

– Good morning, Ann. Ive worked a little…

– A little?! Dad, you worked all night!

"Произношение у Анюты все-таки не очень. Если мы поедем в Америку… Кхм, если…"

– Ann, tell Julie I want to advise with you.

Дочка ускакала. Руслан опять посмотрел на письмо, потер виски…

"Если мы поедем в Америку… То есть, Лазаревич, ты уже начал сомневаться в том, что туда нужно уехать? Вообще-то, да. Как-то это… бежать из страны перед войной… некрасиво выглядит… С другой стороны, ты ТОЧНО знаешь, что война будет. И не просто бежишь, но пытаешься помочь… Хм, все равно как-то выглядит…

Короче, Склифосовский! Кстати, интересно, жив ли он еще? Так, не отвлекайся! План остается прежним: помочь России и уехать в Америку. Красиво, некрасиво – уезжать! Теперь по письму для Федорова…"

– My dear wife and дочь… тьфу, – Руслан, держа в руке конверт, прошелся туда-сюда по комнате, мимо сидящих на диване Юли и Ани, – Lets speak по-русски… да тьфу ты!

Аня захихикала.

– В общем, – Руслан посмотрел на закрытую дверь, хотя Танюша давно ушла за продуктами, – Я хочу с вами посоветоваться.

Он прошелся еще раз.

– Мы с вами знаем, что Россию ждут война, революция и еще одна война. Поэтому я, еще в Луге решил, что нам нужно отсюда уезжать. В Америку.

На это заявление девчонки отреагировали спокойно. Они уже давно привыкли, что если Руслан решил, то он сделает.

– Но! Уезжать, совсем ничего не сделав для страны, совсем ей не помочь – неправильно. Поэтому… – он вздохнул, – Я хочу немного помочь. Совсем немного. Чуть-чуть.

– Отлично! – Юля потерла руки, – Кого будем стрелять? Ленина, Сталина?

– Юля.

– Николая, Керенского?

– Юля!

– А что? Мы все равно ни того ни другого убить не сможем.

– Никого мы убивать не будем…

– Мы…

– И склад искать мы не будем тоже! Клад.

– Просто нам интересно, что это за небольшая помощь.

Руслан вздохнул.

– Да конечно нужно отправлять! Что тут еще думать?

– Юля, думать нужно, чтобы на нас не вышли.

– Руслан. Я уверена на сто два процента, что ты уже все продумал и тебя волнуем исключительно мы…

Она подошла сзади к сидящему за столом мужу и обняла его, щекоча волосами.

– Мы тебя поддерживаем. В конце концов, мы – семья. Единственное, что меня беспокоит…

Руслан печально посмотрел на конверт:

– Маньяк.

– Он, родной.

Теперь на конверт смотрели все трое.

– Маньяк – это проблема. И как любая проблема – это решаемо. Осторожность, сугубая осторожность и ему ничего не светит. Юля, ты поняла? Осторожность.

– Да поняла, поняла. Значит, любимый муж, действуй. Вот тебе наше полное одобрение и поддержка с тыла.

Юля поцеловала мужа в макушку.

– И мое тоже, – Аня обняла отца за шею и тоже поцеловала, – Папа, тебе помочь что-нибудь?

– Нет, Анюта, – устало сказал Руслан, – Главное – не мешай…

Наверное, из-за бессонной ночи он выбрал не самый правильный тон. Аня пошла красными пятнами, медленно встала и вышла из комнаты.

– Руслан, – вздохнула Юля, – зачем ты ее обидел?

Руслан закусил удила:

– Я ее не обижал.

– Она обиделась.

– Я видел. Но я ее не обижал.

– Значит, она обиделась просто так?

– У вас женщин это часто бывает…

Шутка тоже не получилась. Теперь за дверью скрылась и Юля.

Руслан вздохнул и встал. За всякими прогрессорскими думами не стоит обижать родных. Так можно и семью потерять…

Помириться не удалось. То ли все были взвинчены, то ли устали, то ли сказывалось незаметное, но постоянное давление мысли "Мы в прошлом", в итоге попытка примирения закончилась только сухими извинениями принесенными друг другу.

Они втроем прошли до Морской. Руслан отправился искать возможность отправить конверт по почте, а Юля с Аней зашли в магазин-ателье Страубе: через две недели Рождество, которое в Российской Империи оказалось раньше Нового года, поэтому девочки решили заказать себе платья.

Нет лучшего антидепрессанта для любой женщины, чем новое платье.

Немного повеселевшие, сделавшие заказ и купившие новые перчатки, Юля с Аней вышли на улицу, где договорились встретиться с Русланом.

Его не было.

– Подождем?

– Подождем.

– Добрый день.

Юля повернулась посмотреть, кто это там такой вежливый.

Незнакомый молоденький офицер, погоны подпоручика – форма военных здесь была столь разнообразна, что Юля уже не обращала на нее внимания, ориентируясь исключительно по погонам, – улыбаясь, смотрел на нее.

– Простите, мы знакомы?

А ведь верно, лицо кажется знакомым…

– Подпоручик Лейб-гренадерского полка … – мимо прогрохотала повозка и фамилию Юля не расслышала, – Петр Сергеевич.

Абсолютно никаких ассоциаций.

– И?

– Нева. Лед. Мой друг…

– Вспомнила. Вы товарищ одного шустрого поручика…

– А вот, кстати, и он.

К Юле и Петру – ну какой он Сергеевич, в двадцать-то с небольшим? – подошел, широко улыбаясь, легкий на помине поручик Торопецкий.

– Где же ваш муж, прекрасная Юлия?

Юля стиснула пальцы внутри муфты:

– Поверьте, я смогу постоять за себя и без него.

Поручик поднял руки:

– Верю. Но поверьте и вы мне: я не покушаюсь на вашу добродетель. Могу же я высказать свое восхищение прекрасной женщине и ее не менее прекрасной дочери?

Поручик наклонился к Ане и поцеловал ей пальцы.

– Могу предположить, – заметил Петр – что вы ожидаете мужа?

– У вас острый ум, поручик.

Как уже знала Юля, подпоручиков подпоручиками не называют. Некомильфо.

– Не можем ли мы вдвоем скрасить ваше ожидание? Прогуляемся вместе с вами?

Будь поручик чуть более наглым, будь его приятель чуть менее обаятельным – и все равно кажется, что она его где-то видела раньше – будь Юля чуть меньше обижена на мужа…

– Почему бы и нет? – улыбнулась она.

– Перестрелка с террористами! Перестрелка с террористами! На Варшавском вокзале при попытке ареста террористы убили невинных граждан!

Мимо Юли и Ани, прогуливающейся по Морской рядом с двумя молодыми офицерами, протопал валенками мальчик-газетчик.

– Террористы… – поморщился Петр, – Революционеры… Социалисты… Вот зачем? Чего им не хватает?

– Таков уж нынче свет, – развел руками поручик, – Юля, вы знаете Сашу Черного?

– Нет. Только Сашу Белого.

– Тоже поэт?

– Скорее, писатель.

– Не слышал. Так вот, у Саши Черного есть один забавный стишок. Моя жена – наседка. Мой сын, увы, эсер, моя сестра – кадетка, мой дворник – старовер. Кухарка – монархистка, аристократ – свояк, мамаша – анархистка, а я – я просто так. Дочурка-гимназистка, всего ей десять лет, уже социалистка, таков уж нынче свет. Времена такие, все хотят перемен, хотят никто не знает, каких. Как в басне про лебедя, рака и щуку, все тянут, тянут в разные стороны, а воз и ныне там… У вас в Америке такие есть?