Михаил Королюк - Инфильтрация

Быстрее, быстрей, пошел последний километр… Банка тушенки опять начинает колотить по ребрам, перед глазами настырно мельтешат черные мошки, в мышцы ног затекает ватная усталость, начинаю спотыкаться. Воздух на вдохе скребет трахею, как наждак, на корне языка комом прилипла густая слюна, не отплюнуть. Лай сзади затихает, уходя вбок. Неужели удалось?

Перехожу на быстрый шаг. Надо чуть-чуть отдохнуть, хотя бы метров сто, и прислушаться к лесу. Метров через двадцать оборачиваюсь назад и вдруг вижу, как из-под распростертых над землей веток небольшой сосенки молча вылетает мохнатое пятно. Успеваю, как в замедленной съемке, рассмотреть прижатые уши и выражение свирепой ненависти на оскаленной собачьей морде — сморщенный кожаный нос, задранная верхняя губа обнажает десну и два ряда здоровенных клыков под ней. Толчок крупными лапами в грудь, и я с криком ужаса лечу с гребня вниз…

— А-а-а… — звенит в ушах.

Мягко падаю боком в какую-то ямку, больно ударяясь тыльной стороной ладони обо что-то твердое, перекатываюсь на спину и полубезумным взором смотрю на распахнувшуюся дверь, в проеме которой стоит встревоженная мама:

— Ты что орешь на всю квартиру?

— А-а-а?..

— Приснилось что? Аж с тахты свалился.

— А-а-а… ага… — Откидываю голову на ковер, шаря взглядом по потолку. Точно, резные багеты… Люстра… Я дома…

Кряхтя, переползаю с пола обратно на тахту и натягиваю на себя одеяло.

— Да, приснилось… — В полном ошеломлении смотрю на маму. — Экзамен по геометрии. Ужастик…

Вытираю ладонью испарину со лба, расслабляю ноющие после вчерашней тренировки ноги. Сердце бухает где-то в горле, кровь шумит в ушах. Да, вот это я накачал вчера запросов о режиме охраны границы. На всякий случай ощупываю простыню. Фу, слаба богу, сухая.

Мама понимающе улыбается:

— Девчонки снились? Не бойся ты их так, они не кусаются. Давай в душ, скоро завтрак.

— Угу… сейчас… пять минут, в себя приду…

Тупо пялюсь на закрывшуюся дверь, перед глазами мелькают то летящая в меня оскаленная морда овчарки, то качающаяся ветка сосны, обросшая у ствола седым лишайником, то строчки красных капель брусники по суровой зелени мха. Натуралистично, ага… Я нервно захихикал. Нет, мы пойдем другой дорогой…

Прошлепал в ванную и, стоя под тугими струями, прокручиваю в уме свежую доставку. Итак, в ленинградском консульстве США сейчас под прикрытием работают семь оперативных сотрудников ЦРУ. Осталось найти способ относительно безопасной связи и выбрать визави. И я, подставив лицо под падающую воду, начал тонкую работу — формирование следующей партии запросов.

Тот же день, 11:20

Москва, район Ходынского поля

С утра Андропов поехал на объект К-200. «Стекляшка» на Ходынке, окруженная хрущобами и нелепыми, хаотично разбросанными хозяйственными постройками, походила на нарастивший несколько этажей универмаг, но въезд в штаб-квартиру ГРУ выдавал воинскую часть: открытые ворота со звездой, натянутая поперек цепь, побеленные бордюры и проходная со скучающим сержантом-дембелем.

— Здравствуйте, товарищ Ермолаев, — поздоровался Юрий Владимирович с встречающим его у входа в здание полковником, курирующим ГРУ. — Ну пойдемте сразу в наши пенаты… И Петриченко тоже пригласите. Иван Авраамович, Николай Петрович, как идет оперативная разработка Филатова? — как только военные контрразведчики собрались в кабинете, с ходу взял он быка за рога.

— Разрабатываем по «двухпутке», Юрий Владимирович. Мы — на рабочем месте, территориальные органы КГБ — по месту жительства, обмен информацией ведем ежедневно, накапливаем доказательную базу, — бодро начал доклад Петриченко. — Объект демонстрирует пунктуальность в работе с секретными документами, даже нарочитую боязнь несанкционированного доступа к ним. Активно выступает на партсобраниях, демонстрируя политическую зрелость. Политотдел даже порекомендовал выдвинуть его на секретаря партийной организации отдела. Вне работы ведет разгульный образ жизни, купил «Волгу», кутит с женщинами в ресторанах. Мы подсчитали — после приезда из Алжира он уже растратил более двадцати пяти тысяч рублей. Несколько раз продавал нумизматам золотые пятирублевые монеты царской чеканки, происхождение монет неизвестно. Дома в туалете в верхнем торце санитарного шкафа соорудил тайник, пока закладок не было. Также на квартире обнаружен транзисторный приемник марки «Националь Панасоник». Напомню, в конце января прошлого года нами выявлен новый канал односторонних радиопередач американского разведцентра на территории ФРГ. Лепесток устойчивого приема накрывает районы Тульской, Калужской и Курской областей, но технические характеристики данного приемника позволяют вытянуть прием передач и в Москве. Собственно, появление этого канала нас и насторожило — мы стали проводить оперативные проверки офицеров, вернувшихся незадолго до этого из-за границы.

— Так, а что-нибудь материальное нашли, прямо доказывающее его предательство?

— Ищем… — вздохнул Петриченко. — Вероятно, объект проводит тайниковые операции, зафиксированы немотивированные посещения некоторых районов, но проследить, где именно что снимает или закладывает, пока не удалось.

Андропов задумчиво побарабанил пальцами по столу и уточнил:

— Костомаровская набережная входит в число таких районов?

Контрразведчики быстро переглянулись.

— Да… — медленно протянул Ермолаев, — входит… Зафиксировано три посещения. Объект, судя по всему, знакомился с районом.

— Совпадает, — с неожиданным для офицеров ожесточением сказал Андропов. Снял очки, устало потер глаза и продолжил: — Вероятно, связником со стороны американцев выступает работник посольства Крокер. Учтите в работе.

Полковники синхронно кивнули, преданно поедая глазами начальство. Шеф повертел в руках карандаш, думая о чем-то своем, и подвел черту:

— Ладно, верю, что справитесь. По другим офицерам ГРУ за последнее время есть что-нибудь интересное по оперативным проверкам?

— За последнее время, — Ермолаев подчеркнул голосом слово «последнее», — нет.

Андропов вскинул брови:

— А не за последнее?

Лицо Ермолаева стало кислым:

— Есть серьезные, но косвенные подозрения по генералу Полякову. Просьба провести оперативную разработку пришла за подписью непосредственно Ивашутина. ГРУ считает, что у них непропорционально большая доля засыпавшейся агентуры была известна именно ему. Мы докладывали Георгию Карповичу, но он не дал добро на заведение дела оперативной разработки, сказал, — и тут Иван Авраамович неожиданно похоже изобразил голос Цинева, — «генерал ГРУ не может быть предателем». А в ходе оперативной проверки ничего накопать не удалось, очень осторожен.