Кирилл Бенедиктов - Балканы. Дракула

— Перевяжи меня хотя бы! — молил Красномордый. — Я же кровью истеку!

— Сам справишься. От рубахи клок оторви, и все дела, — деловито посоветовал Батя, который с одобрением наблюдал за происходящим. — Господарь даже вены не задел. Ползи себе, авось и вправду доползешь.

Влад запрыгнул в повозку и велел:

— Поехали.

Позади раздавались крики боярина, пока совсем не пропали. Францисканец открыл глаза и заметил:

— Жестоко, но верно.

— Что с твоей раной?

— Все хорошо. Я же сказал — излечить ее очень просто.

— И ты уверен, что способен излечить моего сына?

— Да, князь.

— И как же, если не секрет?

Монах помолчал.

— Позволь мне вначале спросить, что за медальон, на котором боярин просил тебя поклясться?

— Вот, — Влад показал ему дракона и быстро спрятал за ворот.

Фра Бернардо удовлетворенно кивнул.

— Отчего-то мне кажется, что это явления одного порядка, — сказал он и из неприметного тайника под нагрудником извлек металлическую фигурку крысы. — Вот что лечит. Это убило гниль в моей ране и, надеюсь, сможет излечить твоего сына, князь.

— Излечить или повернуть вспять черное колдовство?

— Я полагаю, что дело тут не в колдовстве, князь, — с сомнением произнес францисканец. — Чаще всего магия и алхимия подразумевают под собой вполне обычные вещи. Ученые люди посрамили не одного шарлатана, как и святая инквизиция. Хотя я сам себя опровергну, потому что предмет, который я тебе показал, к науке никакого отношения не имеет. Я сам не представляю, как он действует…

— Он лечит все болезни? Воскрешает мертвых?

— Нет, воскресить он никого не в силах. Да и болезни лечит не все. Скажем, отрубленную руку на место крыса вернуть не умеет и сломанные кости сращивать — тоже. А вот лихорадка, чума и прочее ей по силам. Кстати, а что умеет твой дракон? Хотя нет, не говори мне, князь… В конце концов, это не мое дело.

— И Пантилимона не вылечит?

— Нет. Его стукнули по голове, тут крыса бессильна. — Фра Бернардо пощупал шею безмолвно лежащего на сене молодого гайдука. — Но он жив, сердце бьется, наполнение крови в жилах хорошее… Надеюсь, придет в себя, когда дома за ним обеспечат должный уход. К слову, князь, а зачем мы направляемся в твой замок? Мне не следовало бы удаляться от границы; надо продолжать свой путь в Эдирне, для чего же ездить взад-вперед?

— Но у вас нет ни припасов, ни нормального оружия… — Влад Дракул замялся. — Даже лошади и той нет.

— Мне много и не требуется. Лошадь я могу выпрячь из повозки, вам вполне хватит одной, а без седла я легко обойдусь. Вот эта сабля, — францисканец щелкнул ногтем по лезвию сабли, забранной у мертвого боярского гайдука, — хоть и плохо откована и наточена, тоже сгодится. Припасы я раздобуду в пути, тем более привык довольствоваться малым. Укажите мне дорогу и езжайте домой. У вас, полагаю, много неотложных дел впереди. А мне поскорее нужно прибыть к османам и излечить молодого княжича.

Влад задумался. Фра Бернардо был прав. В Адрианополе он сейчас куда нужнее, ведь кто знает, что происходит с сыном… Вдруг он окончательно превратился в чудовище и даже волшебный амулет францисканца не поможет? А ведь княжича надо еще найти, чего не смогли сделать даже великий визирь и Мехмед…

— Мы доберемся до развилки, и я объясню, как ехать дальше. Если ничего не помешает, к полудню ты доберешься до постоялого двора, им заправляет косой венгр Иштван. Это верный человек, скажи, что ты мой друг, — он накормит, положит припасов в дорогу, даст седло и даже может ссудить немного денег. Пообещай, что я все верну троекратно, — он знает мое княжеское слово.

На развилке они распрощались. Напоследок Дракул передал монаху письмо к султану Мураду, в котором изъявлял готовность выступить против Хуньяди. Хорошо, что их толком не обыскивали — это письмо для Красномордого оказалось бы более важной находкой, чем сам князь… Он тут же отправился бы к Хуньяди, и никакого ужина и тем более побега не случилось бы.

Батя выпряг лошадь помоложе, фра Бернардо вскочил на нее и сказал:

— Ночь прошла, а день приблизился: итак отвергнем дела тьмы и займемся делами света.

После чего, помахав рукой, он ускакал.

— Странный монах, — задумчиво сказал старый Батя, глядя вслед францисканцу. — Драться я бы с ним пошел плечом к плечу, а вот исповедоваться ему вряд ли стал бы, господин.

— Не твое это дело, Батя, — устало покачал головой Влад и хлопнул гайдука по плечу. — Поехали домой…

Влад Второй Дракул и его сын Мирча стояли на стене замка и, опершись на ограду, смотрели на приближающиеся с юга черные тучи.

— Ливень будет, — сказал Мирча.

Названный в честь легендарного Мирчи Старого, прозванного «валашским Шарлеманем», внебрачный сын князя мало напоминал храброго воеводу. Хотя он отважно сражался вместе с отцом под Варной, а после позорного поражения едва ли не больше других ратовал за казнь подлеца и труса Яноша Хуньяди, отец не рассматривал Мирчу как наследника. Да и побывал он уже Мирчей Вторым в отсутствие плененного Влада Дракула — недолго, уступив престол злокозненному Басарабу. Хватит.

Поэтому-то и держал князь своего незаконнорожденного отпрыска подальше от родового замка, на далеком северном порубежье. Но теперь, готовясь к решающему столкновению с непокорными боярами, вызвал бастарда к себе.

О своих переговорах с магистром ордена Дракона и секретной миссии фра Бернардо князь никому не рассказывал. По возвращении послал отряд во главе с неугомонным Батей предать огню поместье боярина Мирона Табары по прозвищу Красномордый. Батя вернулся с победой, сказав, что поместье нашел покинутым, забрал все, что было полезного из скарба, а дом, постройки и охранный частокол сжег дотла. Крестьяне же поведали гайдукам, что Красномордый приполз из леса чуть живой и с сыновьями и приближенными скрылся.

Влад по достоинству оценил поступок боярина. Не каждый молодой смог бы проползти столько без ног, а ведь Мирон был в годах, да еще и толст непомерно. Конечно, Красномордый теперь лелеет месть, но одним врагом меньше, одним больше — какая разница при таком их количестве…

Гайдук Пантилимон после удара по голове дубиной пришел в себя, но сделался странным. Сидел днями на лавке возле своего домика, качаясь взад-вперед, смотрел в небо, ни с кем не говорил. За ним ухаживала мать, а его девушка, узнав, что случилось с возлюбленным, вышла за другого. Влад хотел было для примера выдрать ее прутьями, но ограничился тем, что отослал ее вместе с мужем, тоже гайдуком, на дальний кордон. Матери же Пантилимона отсыпал золота и велел обращаться без стеснения, если возникнет какая нужда.