Джон Кристофер - Смерть травы. Долгая зима. У края бездны

Он вытянул сеть с припасами, выбрал пару банок, остальное же опустил обратно в колодец. Теперь скорее к Билли! Тот уже сидел, беспокойно ожидая его возвращения.

— Нашел молоко, — сообщил Метью. — Выпьешь немного?

— Я уже думал, что вы совсем ушли.

— Ушел — только ненадолго. Я же тебя предупредил. Держи! Я проделал в крышке дырок.

— Вы не уйдете, правда, мистер Коттер?

— Не уйду, — заверил его Метью.

Гроза разразилась еще до полуночи. Хлынул ливень, загрохотал гром, небо одна за другой озаряли ослепительные молнии. Метью делал все возможное, чтобы уберечь Билли от сырости: он спрятал мальчика подальше в грот и накрыл его своим плащом. Сам он промок до нитки, как только пошел дождь, но почти не замечал этого, поглощенный заботами о пациенте. Жар, мучивший тщедушный организм, был под стать буйству природы: Билли метался и беспрестанно звал родителей, собаку Капитана… Метью сидел рядом, разговаривал с ним, старался успокоить. Его все больше охватывало отчаяние от неспособности помочь ребенку по–настоящему. Мальчик тяжело болен; возможно, он вообще при смерти. Что за горчайшая ирония судьбы, если после всех мучений, которых стоил им обратный путь, он умрет, не дождавшись Лоренса!

Метью взял Билли за руку.

— Держись, Билли! — пробормотал он. Пальцы мальчика были сухими и горячими по сравнению с его влажной, холодной ладонью. — Ты должен продержаться.

К утру гроза отошла к западу, откуда еще некоторое время доносились раскаты грома. Воздух замер. Мальчику не становилось лучше, движения его, как заметил Метью, делались вялыми. Голосок тоже ослаб. Теперь Билли обращался в бреду не только к родителям, но и к Метью, однако слова его звучали так, словно и Метью, подобно родителям, рядом с ним не было. Впрочем, стоило Метью выпустить его ладошку — и он жалостно заверещал и не унимался, пока тот снова не взял его за руку.

Метью сидел у его изголовья — замерзший, промокший, с затекшими ногами — и наблюдал, как светлеет небо. Они пережили обыкновенную летнюю грозу — неистовую, но скоротечную; теперь небо над гротом все больше голубело. К тому времени, когда Билли все–таки уснул и Метью смог от него отойти, уже поднялось солнце. Спит, подумал Метью. Но болезнь его не отпускает. Теперь тем более неясно, когда возвратятся остальные: кроме всего прочего, их могла задержать гроза. Билли нуждается в умелом уходе Лоренса, но среди медикаментов может найтись что–то, что поможет ему продержаться.

Направляясь к подвалу, Метью прошел мимо розария. Вот четыре могилы под деревянными крестами; на каждой могиле лежало по розе, уже увядшей и побитой дождем. Метью остановился и некоторое время неподвижно смотрел в ту сторону. Потом он подошел к развалинам дома.

Сперва все шло гладко: он играючи разобрал набросанный сверху мусор. Отсюда не видно грота, но зов Билли был бы слышен. Теперь очередь перевернутого стола. Подсунув пальцы под крышку, Метью попробовал его приподнять, но не тут–то было. Он снова поднапрягся, вспоминая, что этим обыкновенно занимались сразу трое — Джордж, Чарли и Арчи. Пригодился бы какой–нибудь рычаг, но в поле зрения не попадало ничего подходящего. Он нагнулся, налег и почувствовал, что стол приподнимается, но еще недостаточно, чтобы под крышку что–нибудь подложить. Метью выпрямился и утер со лба пот. Видимо, придется оставить попытки, пока не вернутся остальные.

Или еще один рывок? Надо все–таки попытаться сдвинуть стол с места!.. Он расчистил один угол, перешел к противоположному. Теперь упереться спиной в груду камней, каблуками — в край стола и толкать. Сначала результата не было. Однако при второй попытке стол сдвинулся примерно на дюйм. Метью приспособился поудобнее и налег снова. На сей раз стол сдвинулся на целых шесть дюймов, и взгляду открылся краешек лестницы. Скромный, но все же успех.

Ему пришлось спихивать мусор с противоположного края стола, однако теперь удалось примоститься на верхней ступеньке и орудовать палкой. Работа пошла шустрее. Метью и не помышлял полностью освободить люк: достаточно будет щели, в которую можно протиснуться, распластавшись на спине.

В подвале царила темень, которую не могла рассеять полоска света, пробивающегося из узкой щелки. Метью пришлось то и дело пользоваться зажигалкой, чтобы хоть что–то разглядеть.

Сперва он решил, что здесь ничего не изменилось. Сортировочные столы стояли на месте, на полках — банки и одежда, в углу — стальная лестница и рулон металлического листа. Правда, на столах не оказалось свечей, но Метью не придал этому значения. Его больше удивил некоторый беспорядок на полках. Видимо, Эйприл последнее время ослабила контроль. Но его интересовало главным образом следующее помещение — там медикаменты и бренди. Он добрался до двери и распахнул ее.

И тотчас понял, что маленький чулан пуст. На полках, где раньше лежали медицинские принадлежности Лоренса, осталась одна пыль. Не оказалось на месте и драгоценных бутылок с вином, как и бренди. Ничего, кроме едкой пыли.

Сперва Метью ухватился за безумную мысль, что они по какой–то причине перенесли все в главное помещение. Он поспешил назад и обошел полки с зажженной зажигалкой. Бренди не нашел, зато бросилось в глаза еще кое–что: дело не ограничивалось просто беспорядком. Недоставало очень многого. Неужели они устроили новый тайник для самого ценного имущества? Не исключено, но как–то непонятно. Кроме того, такого тайника ему ни за что не найти. Да и не могло существовать в округе столь же надежного местечка, как это.

А вдруг… Метью припомнил, как выглядят могилы. Мысль о них посетила его случайно, но уже через минуту он осознал все ее значение. Раньше Эйприл не возлагала на них цветов — видимо, она просто не видела в этом смысла, раз рядом цветет столько роз. Теперь же на каждой могиле лежит по цветку. Знак привязанности — или прощания?..

Лоренс давно твердил, что им надо перебраться на холмы, где легче обороняться, где есть живность, где можно что–то выращивать. Вполне разумное, даже очевидное стремление. Они держались этого места потому, что Эйприл не хотела расставаться со своими могилами; остальные же не смогли бы существовать без нее. Но если она в конце концов передумала… Перед мысленным взором Метью отчетливо предстала логика событий: она презирала его за навязчивые фантазии, за то, что он отказывается признать реальности жизни; впоследствии она могла подойти с теми же мерками и к самой себе. Ее связь с прошлым, потребность находиться рядом с родными могилами становилась все тоньше, превращалась в препятствие для выживания остальных. В один прекрасный день Эйприл могла ясно понять это и одуматься. Для этого нужна была только отвага — вот уж чего ей не занимать.