Джон Кристофер - Смерть травы. Долгая зима. У края бездны

— Скорее всего она сама впряжет тебя в плуг, — засмейся Джон.

— Тебе придется подыскать мне такую милашку. У тебя ведь есть приятельницы, способные справиться с уэстморлендской твердыней?

— Слушай, — сказала Анна, — сколько уже было таких попыток?

— Брось! Они все были либо плоскогрудые дивы в очках, с грязный ногтями и «Нью Стэйтмэн» под мышкой, либо особы в твидовых костюмчиках нелепых цветов, нейлоновых чулках и туфлях на высоких каблуках.

— А как насчет Нормы?

— Норме, — ответил Дэвид, — очень хотелось понаблюдать за случкой жеребца и кобылы. Она, вероятно, считала это чрезвычайно интересным и полезным опытом.

— Ну что же тут плохого для фермерской жены?

— Не знаю, — сухо ответил Дэвид. — Но это шокировало старого Джесса. Наши понятия о приличиях отличаются от общепринятых, хотя, может, они и смешны.

— Я как раз об этом и говорила, — сказала Анна, — ты еще недостаточно цивилизован и всю жизнь проживешь холостяком.

Дэвид усмехнулся:

— Хотелось бы знать, можно ли надеяться, что Дэви когда–нибудь спасет меня от окончательной деградации?

— Дэви собирается стать архитектором, — сказал Джон. — Ты бы видел чудовище, которое я сейчас помогаю ему строить.

— Дэви сделает так, как сочтет нужным, — заметила Анна.

— А пока, мне кажется, он готовится стать альпинистом. А Мэри? О ней вы забыли?

— Не представляю Мэри архитектором, — сказал Джон.

— Мэри выйдет замуж, — добавил Дэвид, — как любая Женщина, которая чего–нибудь стоит.

Анна изучающе посмотрела на них:

— Вы оба настоящие дикари. По–моему, все мужчины такие. Только у Дэвида налет цивилизованности почти совсем облупился.

— Что плохого в том, если я считаю замужество само собой разумеющимся для женщины? — спросил Дэвид.

— Я не удивлюсь, если Дэви тоже женится, — сказала Анна.

— В университете я знал одну девушку из Ланкашира. Она сбежала от своего отца в четырнадцать лет, и ей было совершенно все равно, куда бежать. Училась она лучше всех нас, но, так и не закончив курс, вышла замуж за американского летчика и уехала с ним в Детройт.

— И поэтому, — заметила Анна, — теперь вы не представляете для своих дочерей иной судьбы, кроме неизбежного замужества за американским летчиком из Детройта.

Дэвид улыбнулся:

— Что–то вроде этого.

Анна сердито взглянула на него, но удержалась от комментариев. Некоторое время они молча шли вдоль берега реки. Стоял теплый майский день. По лазурному небесному пастбищу неспешно брели облака. В долине всегда как–то по–особенному ощущалось небо, словно обрамленное окружающими ее холмами.

— Какая мирная, спокойная земля! — воскликнула Анна. — Тебе повезло, Дэвид!

— Оставайтесь, — предложил он. — Нам нужны лишние руки — ведь Люк болеет.

— Мое чудовище зовет меня, — сказал Джон. — Да и дети не станут делать задание на каникулы, пока они здесь. Боюсь, нам придется вернуться в Лондон в воскресенье, как намечали.

— Такие богатства вокруг! Посмотрите на все это, а потом вспомните о несчастных китайцах.

— Ты слышал какие–нибудь новости перед отъездом?

— Увеличилось количество судов с зерном из Америки.

— А что слышно из Пекина?

— Официальных сообщений нет. Но похоже, Пекин в огне. А в Гонконге пришлось отражать атаки на границе.

— Очень благородно, — насмешливо произнес Джон. — Вы когда–нибудь видели старые фильмы о кроличьей чуме в Австралии? Изгороди с колючей проволокой в десять футов высотой, и кролики — сотни, тысячи кроликов. Сгрудившись возле заграждения, они давят на него, напрыгивая друг на друга, пока в конце концов не перелезут через изгородь или она сама не рухнет под их тяжестью. То же самое сейчас творится в Гонконге. Только, давя друг друга, через изгородь перелезают не кролики, а человеческие существа.

— По–твоему, это так же плохо? — спросил Дэвид.

— Намного хуже. Кролики движимы только слепым инстинктом голода. А люди обладают разумом, поэтому, чтобы остановить их, придется приложить гораздо больше усилий. Я думаю, патронов для ружей у них предостаточно, но, если бы даже их было мало, ничего бы не изменилось.

— Думаешь, Гонконг падет?

— Уверен. Давление будет расти до тех пор, пока не уничтожит его. Людей можно расстреливать с воздуха из пулемета, бомбить, поливать напалмом, но на месте каждого убитого тут же окажется сотня из глубинки.

— Напалм! — воскликнула Анна. — Нет!

— А что же еще? Для эвакуации всего Гонконга нет кораблей.

— Но ведь в Гонконге нет достаточного количества продуктов, и если они действительно захватили его, им придется вернуться несолоно хлебавши.

— Верно. Но что это меняет? Люди умирают от голода. В таком положении человек способен на убийство из–за куска хлеба.

— А Индия? — спросил Дэвид. — Бирма и вся остальная Азия?

— Бог знает. В конце концов, они получили какое–никакое предупреждение на примере Китая.

— Как же они надеются сохранить это в тайне? — спросила Анна.

Джон пожал плечами.

— Они отменили голод с помощью закона — помнишь? И потом, вначале все выглядит просто. Вирус был изолирован в течение месяца, когда уже поразил рисовые поля. Ему Даже придумали изящное название — вирус Чанг–Ли. Все, что от них требовалось, — найти способ уничтожить вирус, сохранив растение, либо вывести вирусоустойчивую породу. И наконец, они просто не ожидали, что вирус начнет распространяться так быстро.

— Но когда урожай уже был уничтожен?

— Они боролись с голодом — честь им и хвала — в надежде продержаться до весеннего урожая. К тому же они были убеждены, что к тому времени справятся с вирусом.

— Американцы считают, что смогут решить эту проблему.

— Им удастся спасти остальную часть Дальнего Востока. Спасать Китай уже слишком поздно — отсюда и Гонконг.

Анна смотрела на склон холма. Маленькие фигурки по–прежнему карабкались к вершине.

— Дети умирают от голода, — сказала она, — ведь наверняка можно что–нибудь сделать?

— Что? — спросил Джон. — Мы отправляем продукты, но это капля в море.

— И мы спокойно разговариваем, смеемся, шутим на плодородной мирной земле, — сказала она, — когда творится такой кошмар.

— Что мы можем сделать, дорогая моя, — ответил Дэвид. — И раньше было достаточно людей, умирающих каждую минуту. Смерть есть смерть — случается ли это с одним человеком или с сотней тысяч.

— Наверно, ты прав, — задумчиво проговорила Анна.

— Нам еще повезло, — сказал Дэвид. — Вирус мог уничтожить и пшеницу.

— Но тогда результат был бы менее плачевным, — возразил Джон. — Мы ведь не зависим от пшеницы, как китайцы, да и вообще все азиаты — от риса.

— Ничего утешительного. Наверняка — нормированный хлеб.