Александр Антонов - Кодекс звезды

— Так кого вы определили в союзники Туркестану на пути в это светлое будущее?

— А я разве не сказал? — удивился Турани. — Россию, конечно!

— Почему, если не секрет?

— Во-первых, потому что вы и так уже в Туркестане, — начал перечислять Турани. — И добровольно оттуда не уйдёте, ведь так?

— Так! — подтвердил я.

— Сменить вас, по нынешним временам, можно разве что на англичан, раз турки нам пока не в помощь, — продолжил Турани. — Но на англичан я насмотрелся, они колонизаторы до мозга костей! А вы не улыбайтесь, — посмотрел на меня имам. — Вы тоже колонизаторы, правда, иного рода.

— Вот так так, — опешил я. — Мы-то вам чем не угодили? Веру вашу не трогаем. Людей в рабство не забираем. Ишачим на своей работе, может, ещё и почище вашего!

— Ну это вопрос спорный, — не согласился Турани. — Что-то я вашего брата на хлопковых полях не наблюдал. Так что насчёт того, кто больше ишачит… — Тут он осёкся. — Впрочем, согласен: русские работать умеют, и других вместо себя это делать не принуждают. Но ведь живёте-то вы в Туркестане, а работаете исключительно на себя. Какая от вас польза моей Родине?

— Стоп! — воскликнул я. — Вы, товарищ, часом ведомства не попутали? Здесь не ГПУ, а штаб Центрального военного округа!

— Но ведь я на ваш вопрос отвечаю? — возмутился Турани и тут же остыл. — Впрочем, вы правы. Тем более всё, о чём я тут говорил, осталось в прошлом, верно? Теперь политика России в Туркестане станет иная, и заживём мы в мире и согласии, вот только порядок у себя наведём, и вы нам в этом поможете!

Чёрт, а Макарыч, похоже, прав! Если к власти в Туркестане допустить таких ребят, как Турани, то, пожалуй, жить с такими соседями будет приятно, или, на худой конец, терпимо.

— И ваши первые шаги в этом направлении, — продолжил Турани, — мы считаем правильными. Я имею в виду формировании Туркестанской народной армии. Только такую армию народ примет и не станет вести против неё партизанскую войну. Теперь позвольте высказать несколько конкретных соображений?

— Сделайте милость, — я был сама любезность.

Заседание «большой тройки» – я, Васич, Шеф – проходило на квартире Абрамовых. Ольга, когда по просьбе Васича объявляла по телефону большой сбор, добавила от себя:

— И где вы этого «духа» откопали? Мне Васич про него все уши прожужжал.

— Ты про Турани? — уточнил я. — Так это, Оленька, не ко мне. Этого кадра Шеф где-то надыбал.

— И кто бы сомневался! — Сарказма в голосе Ольги было хоть отбавляй. А потом она положила трубку.

Положить-то положила, но тема её чем-то зацепила. Потому, накрыв нам в кабинете, она против обыкновения не ушла, а села скромненько в сторонке и приготовилась слушать.

Шеф, когда узнал какие «обвинения» против него выдвигаются, сразу ушёл в отказ.

— Да вы что, братцы? Я с Турани только третьего дня познакомился. А до того слыхом о нём не слыхивал!

— А тебе не кажется это странным? — спросил Васич. — Я имею в виду, что ты, уроженец Туркестана, и ничего не слышал о таком выдающемся земляке?

— Сам диву даюсь, — признался Шеф. — Видно в ТОМ времени судьба Турани сложилась как-то иначе. Скорее всего, он тогда до этих дней не дожил, погиб в каком-нибудь сражении.

— Всё равно не сходится, — покачал головой Васич. — Не мог человек – тем более имам со звучным прозвищем Турани – сгинуть, не оставив следа в истории.

— Имам Турани не мог, — согласился я. — А вот какой-то полковник по имени Рашид, а может и не Рашид, он ведь на турецкой службе мог взять себе и какое-то другое имя, верно? — такой полковник вполне мог сгинуть безвестным. Так что я в этом вопросе полностью на стороне Шефа.

Вы думаете, Шеф обрадовался моей поддержке? Как бы не так! Вперил в меня проницательный взгляд, и проговорил, как изобличил:

— Сдаётся мне, Ёрш, ты про этого тюрка знаешь поболе любого из нас.

— А вот в этом вопросе уже я на стороне Макарыча! — воскликнул Васич. — Давай, Ёрш, исповедуйся.

— Облегчи душу, Коленька, чистосердечным признанием, — посоветовала Ольга. Голос её звучал ласково, а в глазах плясали весёлые чертенята.

— Ну не настолько и много я против вашего знаю, — предупредил я. — Но коли вы того хотите – слушайте. Началась эта история прошлым летом, во времена третьего Временного правительства. Правда, узнал я об этом с неделю назад, и совершенно, скажу вам, случайно. Бокий был в нашем ведомстве по каким-то своим делам, ну и заглянул на огонёк. И вот тогда он поведал мне начало истории появления на свет имама Турани. Было это, как я уже говорил, прошлым летом. Объявился на территории Туркестана турецкий эмиссар, в задачу которого, по разумению нашей контрразведки, входило прощупать почву на предмет грандиозного восстания, или, на худой конец, какой иной заварушки. С арестом турка решили не спешить, а попытаться взять его на чём-нибудь «горячем», заодно и связи выявить. Потаскал фигурант за собой «топтунов» с месячишко, а потом возьми да и исчезни. И было ему в этом исчезновении единственное на тот момент утешение, поскольку в миссии своей он не преуспел. Встречи с лидерами националистических группировок желаемого результата не принесли. Кто-то, как Чокаев, ратовал за автономию исключительно в составе России, кто-то был не прочь и отделиться в самостоятельное государство – но воевать с Россией не пожелал ни один. Ещё круче обошлись с турецким эмиссаром при Бухарском и Хорезмском дворах: там он не удостоился даже высочайшей аудиенции. После исчезновения, эмиссара объявили во всероссийский розыск, а дело его кочевало по кабинетам, пока не легло на стол Бокию. Тот поморщился очередному «висяку», но с розыска фигуранта снимать не стал. Каково же было его удивление, когда буквально в канун нашей с ним встречи ему доложили, что фигурант объявился в Петрограде. А ещё через пару дней получаю я вызов в ГПУ к Дзержинскому. Явился. Доложился. Попросили подождать. Сижу, жду. Через некоторое время выглядывает из кабинета Феликс: что-то ему там надо было с секретарём перетереть. Увидел меня, спрашивает:

— Ты чего тут сидишь?

— Жду, когда примешь, — отвечаю.

Феликс метнул на секретаря недобрый взгляд, а мне говорит:

— Заходи!

Проходим в кабинет. Там за столом двое сидят: Бокий и незнакомый мне тюрок.

Спрашиваю у Глеба:

— Тот самый?

Он кивает.

— Сам, — говорит, — пришёл!

Вот так я познакомился с Турани, кстати, он это прозвище взял себе только накануне. А к нам пришёл и вроде как с повинной, и, одновременно, с предложением. Повинился Турани в том, что служил в турецкой армии, хотя против русских и не воевал. А единственная его вина в отношении России заключается в том, что тайно посещал прошлым летом Туркестан в качестве турецкого эмиссара. Как он сказал: «Тогда у меня глаза окончательно открылись. Ни с кем Туркестан не обретёт большую независимость, как в союзе с Россией. Потому решил я покинуть турецкую службу и предложить услуги новому российскому правительству: свои и созданной мной боевой организации «Красный ислам». Вот, собственно и всё.