Александр Антонов - Кодекс звезды

В крупный фильтрационный лагерь, который острословы при моём штабе окрестили «Чистилище», я прибыл в сопровождении Турани.

Промозглое весеннее утро, пустынный плац, унылые бараки, из которых то и дело доносились невнятные звуки, издаваемые одновременно сотнями мужских глоток.

— Что тут у вас происходит? — спросил я у коменданта лагеря после того, как принял рапорт.

— Утренний намаз, товарищ командующий! — доложил тот.

Я кинул взгляд на Турани, тот оставался невозмутим. Ну-ну…

Уже к середине дня мне страшно захотелось отсюда уехать. И дело совсем не в том, что в лагере творились какие-то безобразия. Нет. Распорядок дня соблюдался строго в соответствии со мною же утверждённым планом. Просто вид дикой причудливо одетой орды отвращал от любой мысли о возможности создания на её основе полноценного воинского подразделения.

Осмотр лагеря закончили кухней. Оценили уровень приготавливаемой пищи – вполне сносно, — но предложение остаться отобедать отклонили категорически. Если быть более точным – отклонил я, сославшись на нехватку времени.

Уже за воротами лагеря Турани, сидевший рядом со мной на заднем сидении, спросил:

— Ты разве ожидал увидеть что-то иное?

К сведению: мы давно перешли на «ты».

— С чего ты взял? — сделал я неуклюжую попытку соскочить с неприятной для меня темы.

— Когда б ты мог видеть себя со стороны, то не задал бы сейчас этого вопроса, — ответил Турани.

Чёрт! Неужели моё недовольство было выражено столь явно? А я ведь старался не подавать виду.

— Не волнуйся, — как бы прочитал мои мысли Турани. — Тебе вполне удалось остаться в рамках. Ведь никакого разноса ты никому не учинил. Что до кислого вида, так он вполне приличествует твоему положению. Так что будь спокоен: твоё разочарование было очевидно только мне!

— Спасибо, утешил! — буркнул я и отвернулся от соседа, надеясь, что он от меня отстанет. Не тут-то было!

— Ещё нет. — Эта непонятая мной фраза заставила меня повернуть голову в сторону Турани. Он лукаво улыбался. — Я имею в виду, что утешение для тебя ещё не наступило. Но я постараюсь это исправить. Если я, конечно, правильно понял, что тебя встревожило. Ты увидел толпу, орду, дикую и непонятную в плане её армейской будущности, так?

Я не ответил. Сидел, поджав губы и глядя прямо перед собой.

— А я, — продолжил Турани, — видел соплеменников, растерянных и напуганных новыми для себя обстоятельствами. И что же мы имеем? Верхи готовы командовать, но не знают, кем и как. Низы – раз согласились служить добровольно – готовы подчиняться, но тоже не знают, как. Возникает извечный русский вопрос: что делать?

Я невольно хмыкнул, и Турани сразу откликнулся:

— Верно! Верхам можно использовать старый проверенный метод: начать вбивать в головы низов непонятную им военную науку. Рано или поздно, но результат будет! Скажу больше, так бы оно и было, не окажись между двумя сторонами конфликта мы (в данном случае я имею в виду не только «Красный ислам», но и остальных посредников).

Ишь ты, посредники! Второй раз слышу это непривычное для офицерского уха слово (оба раза от Турани) и пока не могу привыкнуть.

Тем временем мускулы моего лица расслабились, я вновь повернул голову в сторону собеседника, хотя и продолжал молчать. А Турани нет, он говорил:

— И тут нам, посредникам, надо понять, кого к кому подтягивать, или надо тянуть обе стороны одновременно? Ответ прост. Верхам, в вашем лице, товарищ генерал, это всё не очень-то и надо. Туземная армия для вас, скорее, обуза. А вот низам, в лице моих соплеменников, это жизненно необходимо. И они это понимают, пусть пока и не до конца осознают – и такое бывает! И я, в своём лице, ставлю перед посредниками задачу: низы должны быть приведены к такому состоянию, когда верхи смогут начать делать из них солдат!

Внутри себя я зааплодировал, но внешне виду не подал.

— Так вот, дорогой товарищ Глеб Васильевич, — Турани накрыл ладонью моё колено, — именно этим мы, посредники, в фильтрационном лагере и занимаемся. Не думайте об этом объекте, как о военном… — Я кинул на Турани предупредительный взгляд, и он поспешил поправиться: – Отставить! Объект, контролируемый военными, невоенным быть не может по определению. Тогда считайте, что ваши люди охраняют там склад с заготовками под будущих солдат!

«Склад с болванками», — тут же подумал я, и на душе сразу полегчало. А Турани меж тем продолжал:

— Что должен знать будущий солдат в первую очередь? Он должен знать язык, на котором будут отдаваться команды, в нашем случае русский, в пределах, достаточных для их понимания, верно?

— Это как минимум, — кивнул я.

— Вот этим минимумом мы в фильтрационных лагерях и занимаемся, и это вам известно. Если новобранец таким минимумом владеет, его отправляют дальше, в учебную часть. Если нет – он остаётся в фильтрационном лагере до тех пор, пока его, минимум, не усвоит. А вот и учебная часть!

Мы миновали КПП и въехали на территорию воинской части. Ну это уже на что-то похоже! Здесь нет толпы, а есть строй солдат, одетых в приятную моему глазу форму защитного цвета. Пусть неуклюже, но маршируют по плацу, и даже что-то на полосе препятствий изображают. Сержанты, заметив начальство, проявляют дополнительное усердие – всё, как положено. Добавлю только, что многие сержанты – единоверцы будущих солдат. Правда, они не из Туркестана, из других регионов России, но это не страшно.

В этой части задержались подольше и покинули расположение только под вечер. Турани, гладя на моё довольное лицо, поинтересовался:

— Полегчало?

— Отчасти… — Обнадёживать комиссара было, на мой взгляд, рановато.

В боевых действиях на Восточном фронте ТуНАр, как тактическая единица, участия не принимала. Но отдельные подразделения (до батальона) были включены в состав мусульманских частей русской армии, где дрались храбро. Потому к окончанию боевых действий среди туркестанских воинов было немало обстрелянных бойцов, некоторые имели правительственные награды. Полковник Буриханов в осеннюю кампанию находился при штабе Абрамова, и, со слов моего друга, был вполне готов занять зарезервированную за ним должность. Я, как исполняющий обязанности наркома обороны, подготовил все необходимые бумаги и передал их во ВЦИК и Совнарком. Но наша национальная привычка «долго запрягать» сыграла и на этот раз почти роковую роль. Сначала было «не до того». Потом Буриханову присвоили-таки генерала, но в должность командующего ТуНАр он так и не вступил – опять стало не до того. А потом пришёл новый нарком обороны товарищ Троцкий и вообще решил похоронить, как он выразился, «туркестанский проект», похоронить за ненадобностью. Сначала он захотел сделать туркестанские части интернациональными. Не лишая их статуса национальных, Троцкий попытался включить в состав туркестанских полков по нескольку батальонов, составленных из представителей других народностей, населяющих Россию и не имеющих к Туркестану никакого отношения. Когда это не прошло, попытался вообще расформировать ТуНАр, которая и так существовала только на бумаге. Это чуть не привело к мятежу в некоторых частях, что дало повод говорить о ненадёжности туркестанских формирований. В итоге было принято половинчатое решение. Несколько полков, включая конный Текинский, были отправлены в Туркестан для плановой замены находящихся там частей. Однако в отдельную армию они сведены не были, растворившись среди частей Туркестанского военного округа. Оставшиеся на территории Центральной России туркестанские части были сведены в отдельную бригаду, командиром которой был назначен генерал Буриханов. Местом дислокации бригады была определена Самара. Было очевидно, что рано или поздно Троцкий вернётся к вопросу о её расформировании. Мы, со своей стороны, делали всё, чтобы этого не допустить. В расположении бригады был создан учебный центр, который действовал по принципу, предложенному ещё Турани: сначала фильтр, потом КМБ. Будущих солдат набирали в Туркестане и везли под Самару. Это требовало огромного напряжения сил, поскольку Троцкий, а потом и Тухачевский, всячески нам мешали.