Евгений Шалашов - Лихое время. «Жизнь за Царя»

– Меррик, заткнитесь! – брезгливо приказал адмирал и, оборачиваясь к вахтенному, злобно спросил: – Почему я должен повторять приказ?

– Вашу шпагу, сэр Меррик, – сказал вахтенный, протягивая руку.

– Отставить, – улыбнулся Меррик. – Напоминаю, что сейчас мы не в море и командование перешло ко мне. Именем короля! – произнес сэр Джон магическую формулу, и вахтенный офицер остановился.

– Что вы несете? – сквозь зубы процедил Ротфельд.

– Вахтенный… Я отдал приказ – отвести адмирала в каюту. Пытаться арестовывать вице-короля без санкции Его Величества – преступление против короля! Адмирал, я имею полномочия сместить вас с должности. Хотите, мы соберем офицеров? – Адмирал угрюмо промолчал. – Но я не сделаю этого по одной причине – оставшись в устье Двины, будете сами расхлебывать все, что натворили…

– Простите господин адмирал, – поклонился вахтенный адмиралу. – Но я вынужден выполнить приказ вице-короля. Пройдите вниз, сэр.

Боярин Романов вертел в руках голландскую оловянную кружку и мрачно посматривал на князя Мстиславского.

Разговор не заладился с самого начала. Чувствовалось, что старому князю нынче не до гостей. Конечно, Федор Иванович на дверь не указал, попотчевал хлебом-солью (по нынешним скудным временам пиво с рыбным пирогом очень роскошно), но как сел, уставившись в одну точку, думая о чем-то своем, так и сидел. А гости – боярин Иван Никитыч Романов с боярином Федором Иванычем Шереметевым из вежества к старшему годами и чинами-званиями Мстиславскому тоже помалкивали. Так вот и сидели, буравя глазами стол.

Наконец Мстиславский вскинул взор на бояр, поиграл желваками и нежданно-негаданно рявкнул:

– Ну, что язык-то проглотили? Осуждаете? Рылом не вышли, чтобы Рюриковича осуждать!

От рева на столе зазвенела посуда! Дождавшись, пока шум утихнет, боярин Романов миролюбиво спросил:

– А я, князь Федор, поперек тебя хоть слово сказал? Я еще ни полсловечка не баял, а ты уже лаять начал. Вон, боярин не даст соврать – и мысли не было тебя судить. Да и не знали мы, что ты к королевичу ехать собрался. Пришли, сели, а ты – сразу в хай.

– Ладно, бояре, простите старика, коли обидел, – вздохнул князь. – Сам знаю, что не дело творю, а вот, поди же ты… Я не на вас, а на себя злюсь. Не хочу я к Владиславу ехать – а надо!

Пока Романов думал, что бы ответить, за него высказался полный тезка старого князя – боярин Шереметев:

– Ну, князь-боярин, коли сам знаешь, что не дело творишь – так чего ж ты к Владиславу-то собрался?

– А то и собрался, что пора мне честь знать да по долгам платить! Присягу-то я Владиславу давал, сам же на царство его звал. Так-то…

– Подожди-ка, Федор Иванович! Присягу не ты один давал – все давали. Ну, почти все, – поправился Романов. – А что Владислава в Москву звал – так опять-таки – не ты один грамотку с Жолкевским подписывал.

– Так и я подписывал, – хмыкнул Шереметев. – И Мезецкого князя там подпись стоит. А я вот, хоть и подписывал, но за королевича воевать не пойду! А сам-то ты недавно говорил – вот, мол, каков молодец князь Данила! Не убоялся присягу с себя прилюдно снять!

– Так ты князя Данилу со мной не равняй, – хмыкнул Мстиславский. – Что Мезецкий-то? Молод еще. Какой с него спрос? Он же не сам по себе, а по приказу думы Боярской ездил. Всего и делов, что подпись под челобитной поставил. Даниил Иваныч, он же еще когда в Смоленск к Сигизмунду ездил, обратно на Москву утек. Он и присягу королевичу не приносил, и крест не целовал. А я? Кто Шуйского Василия с престола свергал, а? Я! Кто Туренину велел, чтобы царя в монахи постриг? Опять же – я! А кто придумал Владислава на русский престол возводить? Я, князь Мстиславский! Так что же теперь, мне на попятную идти?

– Князь Федор! – попытался увещевать старика Шереметев. – Сколько лет-то прошло, как мы Владислава на престол звали, да пустому трону кланялись – четыре, если не пять? Владислав на Москву и носа-то не казал. Струся этого, полковника, сколько раз мы за нос водили. А тут, здрасьте-пожалуйста – князь Мстиславский решил польскому королевичу супротив родного отца помочь. Никто из бояр да князей и ухом не пошевелил, а ты…

– А что я?! – снова вспылил князь. – Я за других не ответчик. Не хочу, чтобы на старости лет переметной сумой звали. Мол, просил Владислава на престол, а как до дела дошло – так и в кусты.

– А мы, стало быть, сумы переметные? Ну, спасибо, князь Федор, на добром слове, – обиженно засопел боярин Шереметев.

– Да ты меня на слове-то не лови! – бешено рыкнул Мстиславский. – Не говаривал я такого. Никто про вас худого не скажет. А про меня – могут!

– Кто и скажет-то такую глупость? Всем известно, что князь Мстиславский два раза шапку Мономахову отвергал, – повел плечом Иван Никитыч. – Ну да ладно, – махнул рукой боярин. – Мы ведь чего пришли-то. Хотели у тебя людей попросить. Может, дашь холопов-то? Слышали, что у тебя ратников с полсотни есть.

– А я с чем к королевичу-то пойду? Один? – удивленно воззрился на них князь. – У меня и холопов-то боевых кот наплакал. Все деньги выгреб, чтобы казаков нанять.

– Так ты еще и казаков для королевича нанял? – оторопел Романов.

– Мне что, к королевичу с голой жопой идти?! – огрызнулся Мстиславский. – Уж коли решил я в войско вступать, так и рать у меня должна быть. Князь я али шляхтич какой, чтобы в драных штанах, да с одной саблей в войско вступать? И так – смех один. Князь Мстиславский, потомок Гедемина, Великого князя Литовского, к царю ведет полсотни ратников, ровно боярин захудалый.

– Ну, мы, верно, пойдем, – решил-таки Шереметев, переглянувшись с другом.

Романов и Шереметев стали подниматься из-за стола. У дверей, вместо положенного поясного поклона, оба боярина ограничились кивком головы. Мстиславский, коего такое пренебрежение вельми задело, едва не вспылил, но, взяв себя в руки, кивнул ответно, а когда гости уже стали выходить за порог, вдруг сказал:

– Вы уж, бояре, меня строго-то не судите. Иначе – честь не позволит…

– Ну, Бог тебе судья, Федор Иванович, – сказал Романов, надевая шапку. – А мы-то что? Кто мы такие, чтобы тебя судить?

Выйдя из душного терема в зимнюю свежесть, тучный Федор Шереметев вдохнул всей грудью:

– Эх, хорошо!

– Хорошо-то хорошо, да ничего хорошего не выходили. Мезецкий, поди, уже кровь проливает, а мы тут, как две клуши, – хмыкнул Романов, забирая из рук холопа повод. И, вскакивая в седло, боярин, не выдержав, выругался:

– Мать его… честь ему, видите ли…

– Вот-вот, – кивнул Шереметев, поправляя сбившуюся подпругу. – А чего он ехать-то навострился, я не понял?

Федор Иванович только вчера вернулся из дальней вотчины, где собирал хлеб и деньги для Мезецкого, и последних новостей не знал. Собирался с утра ехать к Романову, но тот сам перехватил друга. Поговорить бояре еще не успели.