Александр Сапаров - Царев врач, или Когда скальпель сильнее клинка

Но, поразмыслив, я решил, что в эти времена жена вряд ли будет так влезать в мои дела. Это вам не двадцать первый век с его феминизацией и прочими прелестями. Поэтому домой я приехал в отличном настроении.

Первым делом посмотрел родильницу. Состояние ее было хорошим. Послеоперационный шов спокойный. Ребенок как ребенок. Ну не педиатр же я, в конце концов, ничего не понимаю в болезнях новорожденных, и будет лучше, если с детьми ко мне вообще не будут приходить.

Сказав женщине, что завтра она может ехать домой, а появиться у меня должна через неделю, чтобы снять швы, я хотел пройти в стеклодувную мастерскую и посмотреть, как там идут дела, но меня прервали: слуга сообщил, что со мной хочет поговорить какой-то немец.

Я вышел во двор, где увидел пожилого полного человека в европейской одежде. Он поклонился мне и представился:

– Врач Луиджи Траппа. Занимаюсь врачеванием иностранцев, проживающих в Москве. Мы слышали о ваших успехах в лечении некоторых болезней и никак не могли понять, как человеку без образования и диплома могли разрешить такую практику. Большинство моих коллег, а нас здесь очень мало, считают вас, простите, шарлатаном, но я знаю о некоторых ваших операциях, которые поразили мое воображение. Кроме того, нам известно, что у вас имеется новое вещество для усыпления больных, гораздо более эффективное, чем опиум. До нас дошли слухи, что вы обучаете своих учеников по новой методике, по вашим собственным рисункам и муляжам органов. Из этого мы заключили, что вы, по крайней мере, должны были пройти практику на одной из кафедр анатомии, потому что другое просто невозможно. Мы уважаем ваше нежелание признаваться в том, что вы учились в Европе, но ведь вас учили наши видные специалисты. И вы в свою очередь также должны поделиться своими знаниями. Уважаемый боярин, мы приглашаем вас к нам – прочитать несколько лекций о ваших методах лечения и ваших препаратах. Все ваши лекции будут оплачены. Да, еще… уже разнесся слух об изобретении вами микроскопа и возможности видеть некие живые организмы. С этим изобретением мы тоже хотели бы ознакомиться.

«Ишь, уже набежали, – подумал я. – Хрен вам, а не лекции».

Но вслух сказал:

– Господин Траппа, как истинно православный я не могу решить такое дело без благословения церкви. Сейчас я занят, а когда найду время, обязательно посещу митрополита и испрошу у него разрешения на эти лекции. Если митрополит Антоний благословит меня, то я, конечно, приду и сообщу вам обо всем, что смог сделать за короткое время изучения великого искусства медицины.

Луиджи Траппа поклонился мне с кислым видом и, с любопытством оглядываясь по сторонам, пошел к воротам.

Мой ключник Федор с упреком сказал:

– Что же вы, Сергий Аникитович, над собой так измываться даете, пришел этот схизматик немытый, ни здрастьте, ни до свидания, вонь от него на версту, каким-то словом вас назвал… шарларан какой-то. Да у Дмитрия Ивановича его бы уже батогами попотчевали.

– Ты, Федор, заговорил, тебе и дело делать. Смотри, если этот вонючка с тропинки к воротам сойдет и пойдет что-то разглядывать, так бейте его без жалости, только чтобы живым остался, понял?

– Понял, – с просветлевшим лицом сказал Федор и, схватив приличный кол, двинулся вслед за итальянцем.

Минут через десять в вечерней тишине послышался звук ударов и какой-то поросячий визг. Из темноты к воротам рванулась неуклюжая толстая фигура, что-то вопящая на ходу, а сзади бежали два молодца и, охаживая по жирным бокам кольями, приговаривали:

– Не суй свой нос куды не надо, целее будет.

Ворота распахнулись, и, получив последний подзатыльник, доктор Траппа пропахал носом московскую грязь, смешанную с конским навозом.

Ворота закрылись, и за ними слышалось оханье бедолаги, решившего подсмотреть, что там у боярина делается в усадьбе.

Еще через несколько минут подошел Федор, уже без кола, но с таким довольным выражением лица, что я подумал: «Все-таки тяга к кольям, наверное, заложена в русском народе на генетическим уровне».

И я сразу вспомнил поездку в деревню на картошку, которая произошла в моей первой жизни, и палисадник вокруг дома культуры, совершенно лишенный какой бы то ни было ограды – после танцев все колья из него были выдернуты и употреблены на дело защиты того, что каждый счел нужным в тот момент защищать. К своему удивлению, и я поддался этой тенденции и, крутя колом над головой и крича всем известные слова про маму, обрушил свое орудие на голову какого-то деревенского парня.

Травм, наверное, было мало, потому что предусмотрительные работники дома культуры специально строили заборчик из легких жердочек, которыми особо сильные травмы нанести было сложно. Но тем не менее пробитых голов хватало.

Подошедший Федор, тяжело дыша, сказал:

– Ох, хорошо мы его отметелили, но вот обгадился он под конец, близко к нему нельзя было подойти. Вот, Сергий Аникитович, в следующий раз схизматик вежливей будет и с почтением к вам подходить станет.

Я поблагодарил Федора и отправился в стеклодувную мастерскую. Работа там уже заканчивалась, в печи тлели остатки углей. А на подставках стояла стеклянная посуда. Пока еще ни одно из произведений моего стеклодува не было продано на сторону. Усадьба, как гигантская опухоль, пожирала все, что он производил. Моему ключнику, получившему в свое распоряжение стеклянную тару, было всего мало. Но мне требовались деньги, и поэтому вскоре должна была открыться новая лавка. Кадры для нее готовил мой тиун, с которым у нас сложились вполне деловые доверительные отношения, такие, какие только могут сложиться между боярином и мужиком.

Гильермо, или теперь уже Сашка, и его помощники отмывались от грязи и сажи. Увидев меня, они встали и низко поклонились. Махнув рукой, чтобы мастера продолжали свои дела, я стал рассматривать посуду, и тут мне в голову пришла идея: а не обогнать ли время и не заняться ли производством граненых стаканчиков для трактиров? Я подозвал Сашку, который уже переоделся в чистое и собирался уйти, и начал объяснять ему суть дела. Опытному стеклодуву ничего не стоило понять, что я хочу сделать, но до него никак не доходило, зачем мне именно такие стаканчики и стаканы. А в моем воображении на полках нашей лавки уже стояли граненые стаканы в подстаканниках.

«Вот только что из этих стаканов будут пить, – пронеслась в голове отрезвляющая мысль. – Чай-то где? В Китае? А Китай, он далеко, так что хочешь чаю из стаканов с подстаканниками, найди-ка сначала чаек».

Но маленькие стаканчики мы все же договорились начать делать, и я пошел в дом, думая, как бы сообщить Иоанну Васильевичу о волшебном напитке императоров Поднебесной, который бодрит, веселит и не хмелит.