Александр Афанасьев - Нет дороги назад

А что еще отойдет? Какие еще куски нашей Родины вы продали главному противнику, а, господа офицеры? И дорого ли дали вам за них? Гады подколодные.

Скоты.

– Вам не кажется, что пора все это прекратить, эфенди? – спросил я

Шейх отрицательно покачал головой

– У нас мало что есть, русский. Но есть вера. И мы не отдадим ее вам. Мы будем сражаться и с вами и с англизами, если потребуется.

Идиот… Ты умрешь – а те, кто будет наследовать тебе и твоему грозному имени – бросятся на переговоры, чтобы подороже продаться, пока есть возможность…

Если ты сеешь вокруг себя чуму – не удивляйся, если и сам заболеешь…

– Вы тоже достойный противник, шейх. Разрешите и мне – задать вам вопрос.

Шейх кивнул

– О ком из русских вы знаете, как о тех, кто собирает закят с правоверных, но не направляет его на положенное, а забирает себе?

Шейх кашлянул. Достал четки, примитивные, просто веревка с узелками и начал перебирать их.

– Ты умнее, чем я думал, русский…

– Я кое-что скажу вам, эфенди. Я уважаю вас и вашу веру. И считаю вас – лично вас – достойным врагом. Намного достойнее тех, кто посылает людей на смерть, сам сидя в теплом месте, попивая харам. Вы ведете войну сами, претерпевая все то же самое, что и ваши люди. Те, кто говорит про джихад по телевизору, кто призывает к джихаду в мечетях – сами не вышли на пути Аллаха. Они толкают на этот путь других. Джихад имуществом – ложь, чтобы оправдать трусость. Это про таких сказано – пусть сидят с сидящими. Но еще хуже то, когда те, кто должен воевать с вами – начинают делать то же, что и вы. Сначала они приходят и распространяют заразу – а потом предлагаю лекарство. Вы делаете это ради веры. Они делают это ради денег. Они чума. Они опоганивают все, к чему только прикоснутся. Они готовы ударить в спину своих же. Клянусь памятью отца и деда и прадеда, они мне не братья и не друзья, и не товарищи, они – худшие из моих врагов. Я не успокоюсь, пока не выведу эту заразу, раз и навсегда, пока не уничтожу их до последнего человека. С вашей помощью – или без вашей…

– Это началось несколько лет назад… – сказал шейх – появились среди вас те, кто потерял честь. Они не только стали от нашего имени требовать закят, они стали красть людей, чтобы обвинить их в том, чтобы они ашрары и потребовать от семей выкуп. Таких – поначалу было немного, но потом становилось все больше и больше.

– Имена?

Шейх назвал несколько имен. Всех я знал, все – бывшие и действующие офицеры. Всех надо проверять.

– Почему их никто не остановил? Почему об этом никому не было известно? Почему никто не пришел ко мне, черт побери, я больше года был Наместником, чтоб вас всех! Я бы эту заразу с корнем выкорчевал!

– Тебя бы убили, русский. Как бы ты ни был храбр – отразить меч война часто легче, чем кинжал убийцы…

Да, наверное, так. Меня бы просто убили. Крайнего короля здесь – застрелил начальник его охраны, после чего начался форменный беспредел. Его отца – взорвали на трибуне. Его деда – расстреляли "братья-мусульмане", проникшие в Гвардию – из автоматов на лестнице только что построенного Арка, после чего Арк отдали Первому министру, а для Короля поставили новый дворец на одном из окружающих Кабул холмов – Тадж-Бек. Да, наверное, меня бы просто убили.

– Еще вопрос. Куда деваются деньги? У них должны быть громадные деньги, как и куда они деваются? Хавала?

– Хавала… Нет, они не осмелятся пользоваться Хавалой. Там они чужие, русский как не крути…

– Тогда как же?

– Если в Кабуле кто-то и знает ответ на этот вопрос, так это Фархан Ширази. Он пошел в гору с тех пор, как все это началось. Кем он был до русских? Да никем, дукандором, полукровкой. Еще и стукачом, да покарает его Аллах. А сейчас он самый богатый человек в Кабуле. Если ты умный – думай, русский, думай…

– Понял. Еще кто?

– Аллах знает.

– Только мне не говорит. Еще раз предлагаю – прекращайте сопротивление. Вы думаете, что воюете с нами – а воюете со своим будущим. Ради детей – прекращайте…

Шейх махнул рукой.

– Иди, русский. Иди, пока я не передумал и не приказал убить тебя. Мне немного осталось, ты это уже понял.

– У меня есть предложение к вам.

…

– Эти – они враги вам не меньше чем мне. Если мне потребуется помощь муджахеддинов в борьбе с этой мразью – я могу рассчитывать на вас?

Шейх снова ничего не ответил

– Я не жду от вас ответа сейчас. Я в Кабуле, меня несложно найти. Если ко мне придет Салам – я пойму, что он от вас. И клянусь честью, позабочусь о том, чтобы он вырос достойным человеком и воином. Если вы сами – положили свою жизнь на пути Аллаха – спасите хотя бы его. Возможно, вам это зачтется…

Шейх ничего не ответил. Он что-то гортанно крикнул, к нему подбежали двое боевиков из личного джамаата. Он начал объяснять что-то, один переспросил. Они говорили быстро, на пушту – он мне знаком, но мне знаком "городской" пушту, а не диалект долины Сват, на котором они говорили. Шейх раздраженно накричал на переспросившего, потом показал на тропу

– Они отведут тебя до дороги. Пусть нас рассудит Аллах…

Обратный путь до деревни – прошел быстрее, потому что я знал путь и шел по нему быстрее, к тому же он шел с горы, а не в гору. Я понимал, почему один из моджахедов переспросил, и почему так разозлился шейх. Моджахед спросил, действительно шейх хочет, чтобы они отвели неверного до дороги а не убили – а шейх раздраженно подтвердил приказ. И все равно – я каждую минуту ждал выстрела, не верил, что выпустят.

В деревне – моджахеды нашли транспортное средство. Старый трехколесный мотоцикл с большой открытой платформой сзади. Такие здесь использовались для перевозок, они проходили по дорогам, которые не выдержат давления груженого грузовика, а их двухтактные моторы питались самой дрянной соляркой. Сзади, на голый металл бросили груду тряпья – и так грузовой мотоцикл превратился в пассажирский.

На обратном пути я замерз, как не замерзал до этого, буквально заледенел. Совершенно отмороженный мотоциклист (все мы в руках Аллаха, исламская интерпретация пословицы "кому суждено быть повешенным, тот не утонет") – гнал по узкой горной дороге на неошипованных шинах со скоростью километров сорок, вскрикивая что-то лихое на каждом повороте. От ледяного ветра – я буквально задубел и держался из последних сил. У моих провожатых заиндевели бороды, и один из них, кажется, читал ду`а, чтобы выбраться живым и невредимым из этого адского тарантаса. Если молодой наездник мотоцикла решил произвести на нас впечатление – ему, черт возьми, это хорошо удалось.

Нас еще и трясло.

Потом – трясти перестало и я понял, что мы выскочили на трассу. Над трассой на Кабул – постоянно висел запах дизельной гари, тоже известная примета…