Александр Афанасьев - Нет дороги назад

Лестница – дрожала под ногами. Рядом с ней – хвостовой пулеметчик вел прикрывающий огонь и гильзы – летели вниз одна за одной, сыпались как град. Одна попала на кожу – но он и боли не почувствовал. С хвоста – он забирался единственный, хвостовой пулеметчик протянул ему руку и втащил на аппарель. Потом – повернулся и показал кому то известный еще со времен римлян знак победы – большой палец вверх.

Вертолет начал подниматься…

Неужели все?

Он поднялся и побрел вглубь вертолета. Там, над захваченным живым персом – колдовал врач, который всегда есть в экипаже спасательного вертолета.

– Ну, что? – спросил его командир группы. Он сохранял спокойствие – как будто они только что не прошли через сущий ад, не потерли людей.

– Состояние тяжелое – ответил врач – пятьдесят на пятьдесят.

– Точка – два! – заорали от кабины.

Им надо было забрать еще одну группу.

– Он сможет говорить?

Врач сделал отрицательный жест.

– Не сегодня. Состояние очень тяжелое.

Командир группы достал из нагрудного кармана что-то вроде портсигара, стальной, блестящий, судя по чистоте обработки поверхностей – дорогая, качественная штука. Достал шприц-тюбик с красным наконечником, протянул врачу

– Вколите ему это…

– Это невозможно – запротестовал врач – он не выдержит допроса. Сердце не выдержит.

– Колите. Это приказ. Он владеет информацией по персидскому ядерному оружию.

Надо было знать Россию и русских, чтобы понять, что произойдет потом. Да, русская армия, как и любая армия – строилась на том, что приказ – это как глас Бога с неба, и требует добуквенного исполнения. Но еще – у русских была и честь. Это слово – не было абстракцией, и русские офицеры говорили "честь имею" не просто так. Честь – нечто неосязаемое, но единое, делающее русское офицерство единым целым. Кастой. Кланом. Русский офицер мог застрелиться от бесчестья, или для того, чтобы не выполнять бесчестный приказ. В североамериканской армии этого не было. В британской не было. В германской не было. А в русской было. И ничего, даже ядерные взрывы и гибель десятков тысяч людей – не могла это изменить.

А русский офицер – врач, помимо чести был связан еще и клятвой Гиппократа. Которая тоже была не простыми словами.

И потому врач поднялся с колен, презрительно кривя губы.

– Если желаете, можете сами заняться допросом, господин офицер. Честь имею…

Командир группы выругался про себя. Он знал, что этого врача не заставишь даже под дулом пистолета, и пытаясь, он только потеряет время…

И он сам – присел на колени перед раненым…

– Это оно?

Командир группы – поднес к глазам бинокль.

– Возможно… снижайтесь, посмотрим…

На дороге – стояли три сгоревших машины, точнее – остовы машин, то что от них осталось. Еще одной не было видно – вместо нее был только кратер, образовавшийся от прямого попадания ракеты…

– Снижаемся. Группе прикрытия готовность. Звезда один, пошел на снижение, ориентир – колонна…

– Звезда два, вас понял, прикрываю…

Сикорский – восемьдесят девять, переоснащенный для спасательных операций – резко пошел на снижение. Прикрывавший его В-80 – описывал в воздухе большие круги как овчарка возле пастушьего стада…

– Есть посадочная! Справа чисто! Слева чисто!

– Двадцать метров! Десять метров! Пять метров! Три метра! Касание!

Поднимая огромными лопастями облака пыли, вертолет жестко, на грани падения – плюхнулся на разровненную бульдозерами строительную площадку, которая случилась совсем рядом от места боя. Наверное, торговый центр строили – Шахиншах в последние три года их настроил во множестве: ему донесли, что на базарах концентрируются недовольные и заражают недовольством других. Теперь – неизвестно, когда построят. Примерно двести метров до расстрелянной колонны – но сегодня и здесь их можно идти целые сутки…

– Двинулись! Пошли, пошли, пошли!

Первыми – из вертолета выскочили парашютисты, обеспечивающие безопасность посадочной площадки. Отчаянные ребята, не раз и не два случалось так, что они оставались рядом со сбитым вертолетом до конца, так и погибали. Четверо – и четыре пулемета, на все стороны света, плюс три бортовых, которые в отличие от североамериканских Миниганов – отлично обходятся без электропитания и пробивают стены. Даже совершивший посадку вертолет – очень опасен…

– Так, двинулись! Пошли! Слон, идешь в хвосте! Лютый первый, дальше как обычно.

Перебежками – они двинулись к забору. Даже изнутри – он исписан исламскими лозунгами, хотя тут то их никто не увидит…

Идиоты… собственную страну разгромить – это же додуматься надо…

– Чисто!

– Давай!

У двери – они сменились. Биток – открыл дверь – дальше была улица. Чужая улица, без машин, с грудами мусора. Вдалеке справа – дымилось какое-то строение, не горело – а именно дымилось, как дымится, когда сгорело все, что можно. Это была самая окраина города…

А слева – были остатки колонны, они уже не дымились. У самого поворота. Оператор вероятно подгадал, когда они будут снижать скорость, чтобы увеличить точность попадания…

– Слон, секешь на шесть. Позиция здесь. Остальные – за мной, к колонне.

Слон, их пулеметчик – залег прямо в воротах, оперев сошки на валяющуюся тут бетонную балку.

Их порядок движения – отработан до автоматизма, каждый знает свое место. Он, Лютый – на острие. Двое по сторонам и командир в центре и чуть сзади. По статистике это самое безопасное место. Командира нужно сохранять в любом случае…

– Движение справа!

Они мгновенно залегли. Но это оказался всего лишь ребенок. Женские руки – сноровисто втянули его в дом, и улица снова – как вымершая. Местных жителей не надо запугивать – они живут в стране на протяжении как минимум двадцати лет. И привыкли не ждать ничего хорошего от вертолетов и вооруженных людей. Вооруженный человек здесь – либо повстанец, либо тиран, душитель. Все это уже понимают.

– Чисто!

Они продолжают движение. У поворота – идущий справа Лузга выдвигается вперед, а он, Лютый – осторожно продвигается к углу. Место для строительства – прикрыто бетонным забором, дорога резко поворачивает влево, градусов семьдесят поворот.

В прицеле автомата – полупустая улица. Какой-то человек, заметив движение – резко меняет направление движения, и скрывается в каком-то проулке. Дуканы – которые должен был заменить торговый центр – смотрят на улицу слепыми глазами ставен. Длинная цепочка машин у тротуара – бензина нет…

Он показал рукой – чисто, не отрывая взгляда от улицы…

Прикрытый со всех четырех сторон командир группы приблизился к взорванным машинам колонны. Обошел со всех сторон, выругался.