Александр Старшинов - Смерть императора

– Этот гость из Селевкии сказал по секрету господину, что много-много других таких знаков, только бронзовых, развозят хаммары нужным людям… – придвинулась к трибуну служанка. Страшно ей было – и брало сомнение – сумеет ли военный трибун и ее защитить. – И по этому знаку весь мир поднимется против римлян.

– Проводники караванов на ослах? – уточнил почти автоматически Приск.

– Именно так, чудесный господин…

Приск кинулся вон из триклиния.

– Я не ошибся? – уточнил Афраний. – Ты требуешь, чтобы я нашел твоего собственного раба?

– Именно так. Сабазий – он хаммар. Ион был со мной в Хатре. И однажды он сказал, что происходит из семьи хаммаров. И я подозреваю, что семья эта – непоследняя в Хатре. Только он знал, что я непременно опознаю знак Пакора и хатрийское одеяние. Ион приказал здоровяку меня убить в термах. Он сразу понял, что мы идем по следу заговорщиков, и кинулся сюда – предупредить.

– Да с чего ты все это взял?

– Илкауд – так называли Сабазия в Хатре.

– Твой раб отдает приказы? – фыркнул Афраний. – В доме римского гражданина? Что за удивительные вещи ты рассказываешь, трибун?

– Почему бы ему не приказывать? Судя по привезенной одежде, его хотели вернуть в Хатру как нового правителя, а не как жалкого раба.

– Я почти тебе верю. Но только почти. Тут одна незадача. – Афраний сделал паузу. – Как он узнал, что Пакор передал Александру эти одежды и этот пояс с золотой застежкой?

– Значит… – Приск задумался. Предположение казалось почти невозможным. – Значит, он присутствовал при разговоре.

– Ну что ж… Логично. Изловить лазутчика! – приказал Афраний.

Фрументарии тут же кинулись искать Сабазия.

– Береника уехала, ты знаешь? – спросил Приск.

– Знаю, конечно. Адриан воображает себя Приапом [23]. Я бы очень удивился, если бы он не положил глаз на самую красивую женщину Антиохии.

Но искали они напрасно – Сабазий будто сквозь землю провалился. Послали гонца на виллу к Филону. Гонец вернулся под утро с сообщением, что Сабазий туда не возвращался.

– Нам придется отправиться к Адриану. Немедленно, – решил Афраний.

– Береника обещала истребовать мою голову ей на блюде… – сообщил трибун.

– Надеюсь, она не настолько хороша в постели, – отозвался Афраний.

Когда они покинули виллу Александра, уже рассвело.

В разрушенном дворце наместника за два месяца успели восстановить несколько комнат. В только что отделанном атрии пахло известкой, стоял сырой дух, несмотря на то что по углам горели четыре жаровни. Сиреневые дымки, причудливо извиваясь, утекали вверх – к синей прорези неба в прямоугольнике над имплювием [25].

Охрана наместника пропускала Афрания и его спутников беспрепятственно в любой час дня и ночи, но в атрии фрументария и его спутника встретил вездесущий Зосим.

– Наместник занят. Важный гость, – бросил всемогущий вольноотпущенник.

«А, мы знаем, что за гость у него ныне…» – мысленно ответил Приск.

– Уж не Траян ли? – спросил Афраний.

– Юлий Агриппа, – уточнил Зосим. – Наместник просил не беспокоить.

– А кто такой Юлий Агриппа? – поинтересовался Приск.

– Я слышал – один из самых богатых людей в Сирии, – сообщил Афраний. – Часть его поместий находится рядом с Апамеей…

– Апамея разрушена до основания… – вздохнул Зосим, как будто речь шла о его личным владениях.

Постояв так недолго с видом самым печальным, он вдруг встрепенулся, скользнул к проему, что вел в таблиний, приоткрыл дверь и заглянул. Потом обернулся, махнул рукой.

Означало это: Адриан зовет.

Когда Приск и Афраний вошли, в таблинии никого не было, кроме самого Адриана.

– Ну и что за важное дело? – спросил наместник.

Вид у него был суровый, но усмешка в уголках рта говорила – расположение духа у него самое что ни на есть благодушное. Зная его вспыльчивость и склонность к переменам настроения, Приск бы постарался как можно короче доложить о находках в доме Александра (о которых Адриан и так уже знал по вчерашним запискам) и благоразумно ретироваться. Но он был не один, Афраний же – интриган куда более искушенный – решил, что стоит поставить наместника в известность.

Рассказ о событиях вчерашнего дня, вечера и ночи занял что-то около получаса. Афраний говорил обстоятельно, четко, без лишних подробностей. Единственное, что опустил, так это способ, которым сумел вытрясти из Александра подробности насчет Андрея. Адриан слушал молча. О том, что Приск перетряхнул вещи Береники, тоже не упомянули.

– То есть… Как я понял… а я вроде бы все понял… – проговорил наместник в задумчивости. – Вы двое умудрились упустить лазутчика парфян Амаста и еще одного лазутчика, предположительно из Хатры, который отирался возле военного трибуна несколько месяцев. То есть раба Сабазия. Так?

– Да, эти двое бежали, – согласился Афраний, – но нам удалось захватить нескольких помощников. Александра и его жену – прежде всего. Мы нашли склад с оружием, записки, условные знаки…

– Придурки! – рявкнул Адриан, не дослушав оправдания. – Все это чушь! Главное – от вас ускользнула парочка опасных лазутчиков! Весь Восток вот-вот восстанет против власти Рима, а вы двое рассказываете мне о своих достижениях…

– И о промахах, – уточнил Афраний.

– Вот-вот! О том, как вы сели в глубокую вонючую лужу…

– Не слишком глубокую. В Антиохии восстания точно не будет, – не побоялся возразить Афраний Декстр.

– Ну утешил!..

Наместник вдруг остыл – как раскаленные камни очага, на которые плеснули холодной воды.

– Так ты рассказал, что старикашка Пакор лично приезжал тайком в Антиохию… – спросил Адриан почти благосклонно.

– Нет, не в саму Антиохию. Похоже, его принимали на вилле за городом. В городе он не появлялся, хотя к старости многие становятся безрассудными. – И пусть хотя речь шла вроде бы о Пакоре, эти слова вполне можно было отнести и к Траяну.

– Мне это нравится… – вдруг сказал Адриан. – Эта дерзость, которая почти граничит с глупостью. Ты ведь можешь быть дерзким, трибун Приск?

– Я многое могу… – попытался уклониться от прямого ответа Приск.

– А можешь, допустим, отправиться тайком в Селевкию [26]и встретиться с Пакором?

– Вряд ли Пакор находится у нас в Селевкии…

– Ну… помнится, в Хатре у нас есть гостеприимец Дионисий… а у него имеется немало родни в Селевкии… – встрял в разговор Афраний.

– Да, помнится… – согласился Адриан. – Только не знаю, как встретит тебя родня Дионисия в Селевкии…

– Ну, если пообещать ему много золота… – Приск старался не смотреть на Адриана. Ему казалось, что это какая-то глупая игра, которая опять может закончиться криком, угрозами. А то – не исключал трибун – наместник может вскочить, схватив первое попавшееся под руку – трехногий бронзовый столик, например, с мраморной столешницей, – да обломать о спину двух незадачливых своих клиентов.