Лидия Раевская - Взрослые игрушки

И он торопится успеть, уложиться в отведённое ему время, и рвётся всем телом ей навстречу, и знает, что у него осталось только несколько минут…

Несколько минут.

И она уйдёт.

Встанет, виновато улыбнётся, соберёт в пучок растрёпанные светлые волосы, закурит, выпустит в потолок струйку дыма, и спросит:

— Проводишь?

И знает, что нельзя ей отказать.

Невозможно.

И времени совсем нет.

Можно только подойти к ней сзади, уткнуться носом в шею её, вдохнуть её запах — и молча отпустить…

А потом ждать. Ждать-ждать-ждать.

Ждать звонка.

Или встречи.

Или сообщения на экране монитора: «Ты меня ждёшь?»

Ты меня ждёшь?

Зачем она спрашивает? Кокетничает?

Жду. Всегда жду. Каждый день, каждую минуту… Жду.

Глаза её снятся. Волосы. Запах на подушке заставляет перебирать в памяти секунды и мгновения…

Она вернётся. Она обещала. Она вернётся…

Моя девочка… Моя — и не моя…

Вечер пятницы. Лето. Темнеет поздно. Иду бесцельно, и просто живу.

Я ощущаю, что я — живу.

Я чувствую запах лета, листьев, бензина-керосина, и слышу музыку, доносящуюся из летнего кафе.

Сигарета в руке стала совсем короткой.

Я затянулся в последний раз, и пошёл на звуки музыки.

В кафе было шумно, людно, и молодая чернявая официантка, держа в руках грошовый блокнотик, осведомилась:

— Вы уже выбрали?

Настроение было хорошее. Девочка-официантка — приятная, не вызывающая раздражения.

— Пиво. Ноль пять. Пока всё.

И улыбнулся ей в ответ.

Девочка ушла, а я смотрел ей вслед. Что-то в ней было… Определённо, было.

Может, глаза? Живые, любопытные… Как у дворняги.

Или трогательная белизна кожи в вырезе белой рубашки?

Или тонкие пальцы, сжимающие переполненную пепельницу?

Не знаю.

Но сегодняшний вечер сулил приятные сюрпризы, я это чувствовал кожей.

Дикая. Маленькая дикая девочка.

Суетливая, живая, настоящая.

Не бойся меня, девочка… Я никогда не сделаю тебе больно.

Пока не сделаю.

Я слушаю твой голос.

Не слова, нет. Мне неинтересно то, ЧТО ты говоришь.

Мне нравится то, КАК ты это говоришь.

Тонкий голосок, так вяжущийся с её внешностью, с сильным западно-украинским акцентом, звенит колокольчиком в голове.

Говори, говори, девочка… Мне это нравится.

Смейся, улыбайся, хмурься — тебе это идёт.

Живой человечек, живые, настоящие эмоции. Губы пухлые взгляд приковывают.

Настоящая.

Месяц уже прошёл. А интерес не угас.

Нет, и больше он не стал, что тоже интересно.

Мне нравится встречать её после работы, нравится ловить взглядом огоньки в её глазках-черносливках, нравится касаться губами её волос, и проводить языком по тонкой белой шейке.

Она вздрагивает, а я — я улыбаюсь.

Моя.

Она — моя.

Так быстро, и так предсказуемо…

Никогда не задумывался над тем, что у неё есть какая-то жизнь.

Что она где-то гуляет, с кем-то общается, и не чувствует себя одинокой без меня.

Пускай.

Это неважно.

И роли никакой не играет.

Сигаретный дым струйкой уходит в открытую форточку, спускаясь капроновым чулком по веткам старого тополя…

Позвонить? Нет?

А почему бы и нет?

— Ты где, моя радость? — дым, свиваясь в причудливые, размытые узоры, стелется по потолку…

— Я? Я у подружки сижу. — голосок звонкий, запыхавшийся, и радостный.

— Ммм… У подружки? Я её знаю?

Подружка… Да, наверное, это так и надо: у неё должны быть какие-то подружки.

— Наверное, видел… Светленькая такая, в твоём доме живёт, кстати…

Светленькая. Замечательно. В моём доме живут десятка три светленьких девушек.

Наверняка я её видел.

— А если я к вам зайду сейчас — подружка не обидется?

Самому интересно — что за подруга такая? И чем она интереснее меня?

Наверняка, откажет…

Улыбаюсь заранее.

— Подожди минутку… — шёпот в трубке, шорохи, смех звонкий. — Заходи, она не против. Спустись на четвёртый этаж.

Даже так?

Искрами рассыпается в пепельнице притушенная сигарета…

Спускаюсь вниз.

Карие глаза, светлые волосы, волнами рассыпанные по плечам, хрупкая фигурка.

— Привет, ты к Оле?

Смотрю на неё. Потом улыбаюсь:

— А можно?

— Проходи… — улыбается солнечно, открыто, искренне.

Закуриваю, спросив разрешения.

Две девушки. Такие непохожие. Разные.

Одна — моя. Живая, настоящая, привычная, изученная до мелочей.

Вторая — старше, выше, тоньше, деликатнее…

И…

И я смотрю на неё, и вижу только тонкие руки, сжимающие сигарету, и поправляющие непослушную прядь волос.

Зацепило.

Сильно зацепило.

Но — не моё.

Не допрыгнуть до неё, не достучаться, не вызвать огонька в её глазах…

А если рискнуть, а? А?

— Ты? — удивление в глазах, и улыбка неуверенная…

— Я, — в глаза ей смотрю нагло.

— Зачем пришёл? — бровки хмурит забавно, по-детски.

— К тебе. Пустишь?

Напролом иду.

Не глядя.

…Светлые волосы, раскиданные по моей подушке.

Хрупкое, вздрагивающее тело…

Длинные ресницы, отбрасывающие тень на раскрасневшиеся щёчки…

С каждым движением я становлюсь к ней ближе — и дальше…

Я касаюсь губами её влажного лба.

Глаза широко распахиваются, и тонкие руки обвивают моё тело.

— Тебе не больно, нет? — шепчу в маленькое ушко.

Маленькая. Тоненькая. Хрупкая такая…

— Нет… — выдыхает протяжно.

Перебираю пальцами её волосы, вдыхаю еле уловимый запах её тела.

Она сидит, подтянув к подбородку колени, и плечики дрожат.

Прижимаюсь грудью к её спине, и чувствую, как бьётся её сердце.

— Не уходи…

Я не прошу, я не требую.

Я вымаливаю.

И в который раз слышу:

— Не могу. Прости. Ты знаешь…

А потом, не глядя на меня, она одевается, зябко обхватывает себя руками, и говорит в сторону:

— Проводишь?

И я провожаю её до лифта.

И возвращаюсь домой. Один. Всегда один.

Странная, неразгаданная и непонятная девочка.

Женщина.

Она старше, она — намного меня старше.

Я в волосы её лицом зарываюсь, и понимаю, что дышу Женщиной.

Настоящей Женщиной.

Женщиной в теле ребёнка.

И понимаю, что обратной дороги нет.

Что я утонул в ней задолго до того, как понял — кто она. Какая она…

Она проникла в меня, в каждую мысль мою, в каждое движение.

Она отдала мне своё тело. Полностью. Целиком.

И больше не дала ничего…

Она приходит, чтобы получить своё.

Берёт, и уходит, оставляя мне свой запах, и смятые простыни…

А я — я не могу её догнать, удержать, запереть…

Она всё равно уйдёт.

Потому что Она не может принадлежать никому.

Женщина-кошка.

Сытая, гладкая, грациозная…

Нежная, ласковая, тёплая…