Сергей Лобанов - Диверсанты

Это всё для зрелищности.

Янычар знал о киношном эффекте не понаслышке и не любил подобные фильмы, где главный герой нередко выдёргивает чеку зубами. В реальности в большинстве случаев это приведёт к потере зубов. Для удаления предохранительной чеки требуется значительное физическое усилие. Это сделано намеренно, дабы избежать роковых случайностей.

Капитан также знал и о том, что на самом деле подрыв гранаты на открытой местности — это резкий отрывистый хлопок, после него остаётся редкое облачко серого дыма, мощной взрывной волны не образуется. Фугасное действие боеприпаса — три-пять метров. Осколки поражают только близко стоящих, также они получают контузию.

Чем дальше от эпицентра взрыва находится противник, тем ниже возможность его успешного поражения. Шансы на ранение осколками гранаты сохраняются на дистанции до семидесяти-ста метров, но лишь крупными фрагментами оболочки.

Чем больше осколок, тем выше его потенциальная дальность поражения. Осколки, конечно, могут разлетаться до двухсот метров, но возможность ранения в таких случаях сводится практически к нулю.

Всё это Янычар знал и всё равно испытал волнение за священника, чувствуя раздражение к непутёвому солдату.

Уничтоженный БТР и в самом деле сослужил хорошую службу, поглотив гранату. Внутри гулко ухнуло, а из люка толчком вышло небольшое облачко.

Зрители вновь ринулись к ним, но отец Андрей снова требовательно поднял руку. Все опять остановились.

Священник, неловко зажимая между ног рясу, наклонился, расшнуровал свои покрытые грязью берцы и принялся стаскивать. Большой крест раскачивался маятником, поблёскивая в лучах солнца выглянувшего на миг из разрывов низких туч.

Солдат отрицательно мотал головой, но священник продолжал стаскивать ботинок. Наконец это ему удалось. Чёрный носок наполовину сполз со ступни. Отец Андрей снял его и принялся за второй ботинок, стоя разутой ногой в грязи, держась для равновесия рукой за БТР. Справившись, он протянул солдату берцы.

Парень, продолжая отчаянно мотать головой, спрятал руки за спину.

С доброй улыбкой священник по-отечески погладил его по короткой стрижке.

— Бери, Слава, — сказал он. — Я возьму у старшины другие.

— Примета плохая, отец Андрей, — бормотал боец почти испуганно.

— Я в приметы не верю. Не по-христиански это.

Поставив к ногам бойца берцы, отец Андрей пошёл назад к телам убитых.

К Юртасову со всех сторон опасная в своём напоре хлынула толпа, окружила.

Оставшийся на прежнем месте Янычар услышал злые возгласы:

— Сучонок!

— Отца Андрея за собой чуть не утянул!

— Берцы у него взял, примета ему плохая!

Слышался отчаянный голос Юртасова:

— Я не брал, он сам предложил! Я не хотел…

Его оправдания захлебнулись в глухих ударах по телу и хлёстких по лицу, сопровождаемых сдавленным утробным стоном избиваемого.

Никто не обращал внимания на священника.

Отец Андрей медленно шёл, чувствуя босыми ступнями холодную жижу, сочащуюся меж пальцев. Всё, как в далёком детстве, когда он босой и счастливый бегал возле родительского дома в родной деревне.

Его руки мелко тряслись, а лицо дёргалось в нервном тике, однако он улыбался, глядя добрыми живыми глазами в сеющее мелким дождём небо.

Милостью Божьей и он, и солдат остались живы. «Воспитательную» работу с ним сейчас проведут. Да, жестоко. Да, больно. Но необходимо. Больше этот боец никогда подобного не допустит, не подвергнет риску смерти не только себя, но и своих товарищей.

Теперь надо позаботиться о тех, чей земной путь прервался. Улыбка исчезла с лица священника, глаза наполнились печалью при взгляде на тела погибших, уложенных бесконечными рядами.

Янычар пошёл обратно в кунг, но увидел, как Любимов с автоматом в правой руке сам выпрыгнул из будки. Он уже облачился в бронежилет и каску, став похожим на остальных засуетившихся разведчиков. У капитана в нехорошем предчувствии забухало сердце, в кровь привычно выплеснулся адреналин.

— Становись! — гаркнул майор.

Янычар со своим отрядом пристроился на левом фланге роты разведчиков.

— Сейчас мотострелки пойдут на позиции фйдеров, — громко объявил Любимов. — Мы идём с ними.

По строю пронёсся неодобрительный гул голосов:

— Опять?!

— Мы разведчики или где?!

— Какого хрена?! Мы же не пехота!

— Отставить разговоры! — зло оборвал подчинённых майор. — Это приказ комполка.

Стало понятно, что Любимов просто взбешен подобным отношением к своей роте, чьё предназначение — разведка, но совсем не атака противника в лоб.

— Пополнить боезапас, «бруники» чтоб у всех были. У кого не будет — лично по пояс в землю забью. Разойдись!

Все занялись подготовкой к бою. Слышалось учащённое дыхание, сопение, ругательства вполголоса на тупость начальства.

Всё заполнилось по-деловому скупой суетой и ощущением скорой жестокой драки.

— Мы тоже идём, командир? — спросил Мамба.

— Куда ж мы нахрен денемся, придётся идти, — с напускным безразличием ответил Янычар, устраивая поудобнее тяжёлый бронежилет и подгоняя ремешок у каски.

— Нас с «винторезом» и «валами» в первую очередь грохнут, — хмуро заметил Негатив. — Сразу ж понятно, что не просто пехота идёт. Все, вон, «калашами» на подобный случай обзавелись, одни мы как белые вороны. Знаешь же, что у нашего оружия дальность ограничена. Оно для спецопераций предназначено, а не для лобовых атак.

— Знаю. Где ты сейчас «калаши» возьмёшь? — недовольно спросил Янычар.

— У меня патронов мало осталось, — продолжал ворчать Седых.

Капитан, стиснув зубы, промолчал. У него патронов тоже осталось с гулькин хрен. Для их спецвооружения боезапас был дефицитен.

Подошёл Любимов.

— У меня в кунге автоматы есть, возьмите по одному на морду лица, дополнительный боезапас у старшины получите. Давай только быстро, выходим уже.

— Ай, да Николаич, ай, да спасибо! — довольно воскликнул Негатив. — У тебя там что, арсенал?

— Ага. Всё, что заработал на этой грёбаной войне.

— Так я пошёл? — спросил Седых.

— Давай, — откликнулся Любимов. — Где уже бруниками и касками успели разжиться? Вроде только появились?

— Как где? — удивился Куба. — Мы ж к твоей роте прикомандированы, Николаич. Пока вы там водочку вкушали без нас, сирых, обделённых простым человеческим счастьем, мы, чёрная кость, позаботились обо всём, к старшине сходили, получили амуницию. Вот только оружие штатное за нами не закреплено, надо бы исправить недочёт после боя. Хорошо хоть ты от щедрот своих пожаловал на время, а то куда мы с этим? — он продемонстрировал Любимову свой «вал», как бесполезную в хозяйстве вещь.

— Ладно плакаться, — хмыкнул майор. — Обделённый выискался. Неделю с бабы не слазил, водку жрал и всё мало ему.