Дмитрий Шидловский - Самозванцы

– Гражданин, предъявите документы, – преградил ему дорогу прапорщик.

Крапивин протянул ему свой паспорт.

– Так, Васильев Ефим Алексеевич, – прочитал прапорщик и повернулся к одному из солдат: – А что, Пахом, похож ведь на того, про которого говорили.

– Так точно, гражданин прапорщик, – ухмыльнулся стоявший за его спиной солдат средних лет и взял винтовку наизготовку. – Рост – шесть с половиною футов, волос светлый. Да и держится, как полковник армейский. Все сходится. А где второй…

Крапивин не дал ему договорить. Перехватив винтовку за ствол, он ударом ноги опрокинул солдата, прикладом уложил второго и с ходу всадил штык в потянувшегося за револьвером прапорщика.

«Ну, Серега, – думал он, убегая по улице, – вычислил все же. Ничего. Не тебе со мной тягаться. Мы еще поквитаемся. Главное, чтобы Ленина не поймали».

Пилсудский поправил на себе мундир и повернулся перед зеркалом.

– Вам идет военная форма, – заметил Янек.

– Военная форма идет любому шляхтичу, – самодовольно улыбнулся Пилсудский. – Главное, чтобы это был польский мундир.

– И все‑таки я не понимаю, отчего вы решились воевать за Австрию, [34] Еще до начала Первой мировой войны Юзеф Пилсудский сформировал отряды Войска польского для борьбы за независимость Польши. После объявления войны он встал на сторону Австро‑Венгрии, и до июля 1917 года его легионы участвовали в боях на Русском фронте. – проговорил Янек. – Все же это одно из государств, разделивших нашу Польшу.

– Они согласны на существование польского государства в составе Австро‑Венгерской империи. Они создали польский легион. А вот немцы такую возможность отметают начисто.

– Но русские тоже обещали автономию Польше после победы в войне.

– Обычный прием, чтобы заставить поляков умирать за интересы России, – фыркнул Пилсудский.

– Но сейчас в России большие перемены. Царь свергнут. У власти демократическое правительство.

– Что может изменить русских? – резко повернулся к Янеку Пилсудский. – Они всегда желали зла Польше. Они всегда желали подавлять ее. Царь там или республика, русские навсегда останутся рабами и будут пытаться превращать в рабов покоренные ими народы. У них это в крови. Они просто не представляют себе иную жизнь, кроме как под сапогом у хозяина. И, конечно, именно так они считают нужным управлять всеми народами, входящими в их империю.

– Но восточные народы в Российской империи управляются не насильно.

– Потому что они еще большие рабы, чем русские. Цари просто запугивали или подкупали восточных ханов и баев, а уже те управляли своими народами. А вот мы, поляки, – вольный народ. Нам с русскими под одной крышей не жить.

– А немцы? Такие уж они либералы?

– Немцы – то же самое. Вольность им не свойственна. У них, правда, другой характер. Они вояки. Они любят строй. Их несвобода – это не преклонение раба перед хозяином, а подчинение солдата фельдфебелю. Но они, как никто другой, считают себя нацией господ, призванной повелевать остальными народами. Так что с Германией Польше тоже не по пути. Вот Австро‑Венгрия – другое дело. Это империя, которая нахватала столько, что уже не в состоянии обеспечивать приоритет только одной нации. Она неизбежно будет вынуждена давать все больше и больше прав входящим в нее народам. Кроме того, австрийцы – католики. В отличие от лютеран немцев и православных русских.

– По‑моему, все они одинаковы – оккупанты.

– Вы молоды, подпоручик, и я понимаю ваш пыл. Сам был таким когда‑то. Конечно, хотелось бы разом ударить по всем врагам Польши. Но мы знаем, чем это заканчивается. Даже несгибаемый польский дух не в состоянии одержать победу, когда на страну с трех сторон наседают мощнейшие державы. Надо уметь играть на противоречиях противников.

– Однако австрийская армия не очень хорошо показала себя в этой войне, – заметил Янек. – Можно ли на нее полагаться? Если бы не Германия, русские уже два года назад могли бы войти в Вену.

– Тем лучше, – надменно вскинул голову Пилсудский. – Тем больше Вена будет зависеть от Войска польского. Тем больше наших требований о независимости Польши они выполнят.

– Они‑то выполнят. Только немцы все это одним ударом разрушить смогут. Все‑таки нам надо опасаться германского Генштаба.

– Вряд ли. Они сейчас союзники австрийцев.

– Сейчас не четырнадцатый год. Уже всем ясно, что Германия ведет войну практически в одиночку. Австрияки – так, пушечное мясо. Без немцев они не выстоят и месяца. Вене куда больше нужен Берлин, чем Берлину Вена, и если немцы захотят уничтожить Войско польское, то австрийцы только утрутся. Немцы давно точат на вас зуб.

– Глупо уничтожать солдат, которые сражаются на твоей стороне. Тем более когда твои собственные позиции незавидны.

– Но можно просто устранить главнокомандующего.

– Без меня наши солдаты вряд ли будут сражаться как прежде.

– Возможно, для немцев это не так страшно, как возрождение независимой Польши. Вы же сами говорили, что они вояки. На нашу помощь они не очень рассчитывают…

– Послушай, Янек, – раздраженно прервал юношу Пилсудский, – я не собираюсь праздновать труса из‑за того, что немцам может не понравиться существование Войска польского.

– Я все же отвечаю за вашу безопасность, пан генерал.

– А я отвечаю за возвращение независимости Речи Посполитой. Притом в границах тысяча семьсот семьдесят второго года, не менее.

– Что вы имеете в виду, когда говорите «не менее»? – удивился Янек.

– Я имею в виду, что Речь Посполитая должна стать центром Европы и географически, и политически. Это должна быть великая держава от моря до моря. Нам нужно не просто объединить все земли, где исторически проживают поляки. Нам нужно стать единым государством с Литвой, как это было заповедано нашими предками. Но мы не должны забывать и о том, что «Украина» – это польское слово, обозначающее окраинные земли. Польские земли! Мы должны их вернуть. Одесса и Смоленск тоже должны быть польскими городами.

Янек чуть не поперхнулся.

– Но они же не входили в Речь Посполитую. Там живет очень мало поляков.

– Ошибаетесь, юноша. Смоленск был нашим с тысяча шестьсот одиннадцатого по тысяча шестьсот шестьдесят восьмой. И Рига была польским городом. А Одесса… Тогда эти земли принадлежали татарам. Почему бы нам не взять их? В конце концов, там хороший порт.

– Но такая политика восстановит против нас соседей!

– Кого? – презрительно выпятил губу Пилсудский. – Русские – извечные враги Польши. Они всегда будут воевать с нами и стремиться поработить нас. Значит, мы всегда будем воевать с ними. Сейчас, когда Россия ослабла из‑за внутренних неурядиц, мы должны отобрать у нее как можно больше. Если мы откажемся от претензий на Смоленск, ситуацию это не изменит. Пока есть Россия и есть Польша, между ними будет вражда. Украинцы – это вообще не нация. Так, народец, обитающий на периферии больших стран. Когда‑то они сбежали от нас к москалям и попали в такое рабство, какое не могли и представить, находясь под Речью Посполитой. Пора им возвращаться в состав Польского государства и из рабов у русских становиться слугами у поляков. Свое государство они никогда не смогут создать. Латыши и немцы, живущие в Прибалтике, – это тоже не сила. Когда‑то их захватили русские, потом мы, потом шведы, потом снова русские. Кто еще? Австрийцы смирятся с потерей Польши, как смирились с потерей Италии. Если мы обещаем им дружбу и союз, то они признают нашу независимость. В конце концов, польские гусары уже спасали Вену от осман. Если мы пообещаем императору, что будем оберегать его интересы на Балканах от российских притязаний, он согласится с независимостью Польши и не будет возражать против наших приобретений на востоке. Немцы? Ну, у немцев сейчас полно проблем. Любому, кто хоть немного смыслит в стратегии, ясно, что они выдохлись. Длительная война на два фронта не для них. Думаю, в ближайшее десятилетие они и не вспомнят о Польше. А потом уже им останется только признать свершившееся.