Rein Oberst - Чужой для всех

— Молодец, Хаас. Одно орудие ушло к праотцам. Брайнер, повтори маневр вправо.

Снова грохот и разрывы немецких снарядов точно легли по линии шоссе.

— Все сделано превосходно, Хаас, поздравляю.

— С вас бутылка Бургундского, командир, — засмеялся унтер-фельдфебель.

Великолепная наводка и непревзойденные в период войны качества пушки сделали свое дело. Замаскированная противотанковая батарея в одночасье была разметана немецким экипажем.

— А вот и танки, — довольно, про себя проговорил Франц и приник к приборам наблюдения командирской башенки. — Не выдержали нервы у русских командиров.

Со стороны шоссе появились четыре русских танка Т-34 с длинноствольными пушками, за ними пригнувшись, бежали пехотинцы.

Русские, не дожидаясь появления «Пантеры», стали усиленно на ходу обстреливать зону противника. Снаряды с воем проносились выше и мимо и взрывались вдалеке в лощине. Клочья дерна вместе с осколками разлетались в стороны, иссекая листву и сучья орешника.

— Ближе, еще ближе. Пошел, Брайнер! Хаас, бронебойным, Огонь!..

Вдруг сильнейший удар слева сотряс «Пантеру». Франц ощутил удар в голову. Он услышал звук бронебойного снаряда, срикошетившего от башни. Следующий русский снаряд ударил рядом с бортом. Весь экипаж основательно тряхануло. В танке стало трудно дышать из-за удушливого запаха сгоревшего кордита.

— Господин гауптман! — закричал Брайнер. — Слева русские самоходки.

На одинокую «Пантеру» зависшую на верху лощины стремительно со стороны поселка Болотня шли новенькие краснозвездные СУ-100 и несколько танков КВ.

— Брайнер, назад. Полный назад! "Вот они, танки Горбатова. Как на параде идут, не боятся. Новое пополнение". — Брайнер, отставить разворот. Отступаем кормой. Хаас, орудие на 9, дистанция восемьсот. Дымовые снаряды. Уходим!

«Пантера» спустилась в низину и стала пятиться назад, уходя от русских танков. Из-за дыма ее почти не было видно. В широкой лощине одна за другой стали появляться русские бронемашины при поддержке штурмовой пехоты. Хаотично стреляя, они двинулись вдогонку за «Пантерой» в предвкушении скорой победы.

"Клюнули, товарищи комиссары! Клюнули! Только бы не подвел Эберт", — пот лез в глаза Франца. Спина моментально стала мокрой. Подшитый свежий воротничок, потерял всякую привлекательность. От полуденного лоска и сурового разговора с командиром взвода остались невероятно далекие и никчемные воспоминания. "Только бы не подвел Эберт", — лихорадочно кружились мысли в голове Франца.

Проезжая на полном ходу мимо середины лесополосы, иногда отстреливаясь от русских, которые стали его настигать, он догадывался, где стояли в засаде танки его разведгруппы.

"Ближе, ближе, еще ближе. Ну, Эберт не подведи. Огонь!". И в этот момент, словно услышав мысленную его команду, раздался обвальный грохот орудий справа от края леса. Танки Т-34, взвода лейтенанта Эберта, почти прямой наводкой били по русским машинам. Словно факелы вспыхнули две задние самоходки, имея относительно слабую боковую броню. Передний танк «Клим Ворошилов» замер на месте с перебитыми гусеницами и покосившейся башней. Еще один прицельный залп унес три танка Т-34. Пока русские танкисты опомнились и стали разворачивать свои башни влево на лес, огненные пулеметные трассы секли пехоту, отсекая от танков. Вся лощина занялась смрадным дымом и огнем.

"Клюнули, клюнули, товарищи, комиссары", — шептали радостно губы Франца.

Русские оставили «Пантеру» в покое и беспорядочно отстреливаясь, стали перестраиваться и организовывать прицельный огонь по Эберту. На поле лощины уже горело более десятка русских бронемашин. Бой затягивался.

— Эберт, вперед! — не выдержав накала боя, дал команду по радио Франц, нарушив эфирное молчание. Командир взвода быстро среагировал на зов командира, ощутив опасность быть подбитым. Огонь со стороны русских усилился. В лощину медленно вползали два тяжелых танка ИС-2. Немецкие экипажи газанули и, прикрываясь мелким кустарником, росшим вдоль леса, стремительно стали прорываться мимо поверженного врага. Через пять минут они выскочили на поле и устремились к шоссе, идя прямо на брешь, пробитую «Пантерой».

Но ни Эберт, ни даже Ольбрихт во главе с Клаусом, не могли предвидеть всей остроты проблемы, возникшей перед русским командованием, после их неожиданного вторжения и разбоя в тылу фронта. На карту русских была поставлена скрытность всей подготовки летнего наступления, скрытность в проведении тайно спланированной и разработанной Генштабом операции «Багратион». Немецкая разведгруппа стала занозой в русском военном теле. Она ежесекундно давала новые нарывы и метастазы в стройном организме 1-го Белорусского фронта и готова была лопнуть, явно обнажив тайные задумки русских и изгадив их тошнотворным гноем. Любой ценой эта заноза должна была быть выдернута и уничтожена в этот день.

Не успели танки Эберта подойти к шоссе, где практически не было сопротивления русской батареи, как в воздухе появилась четверка вызванных по тревоге русских штурмовиков Ил-2. Приказ командующего 48-й армией генерал-лейтенанта Романенко был суров: «Уничтожить все живое в зоне действия врага, любыми путями и средствами». Засвистели сбрасываемые бомбы, огненными стрелами унеслись неуправляемые реактивные снаряды, жутко перепахивая поле и лощину возле поселка Болотня. Страшный огненный смерч за двадцать минут перемесил все, что двигалось, ползло и стояло здесь, не щадя, ни русских бойцов, ни немецких танкистов, ни стальных советских машин, зажатых в лощине. Огонь, смрад и истерзанные тела были видны с высоты птичьего полета. Штурмовики сделали еще один контрольный заход, израсходовав весь боезапас и помахав крыльями, догоравшим танкам и удовлетворенные с чувством выполненного долга и боевой задачи улетели в сторону Кричева.

Ошеломленный Ольбрихт не веря, что нет больше в живых его разведгруппы, сидел в «Пантере», затерявшейся в кустах орешника и по счастливой случайности не разбитой бомбами, в задумчивости и тревоге. Притих и экипаж, ощущая полноту потери и степень одиночества. За четыре напряженных рейдовых дня панцершютце сдружились и притерлись как родные братья.

Первым подал голос механик-водитель гефрайтер Брайнер. Он с удовлетворением воспринял приказ его любимого командира гауптмана Ольбрихта идти с ним в одном экипаже в тыл русских. Он был предан командиру и здесь в тылу добровольно исполнял роль его денщика.

— Господин гауптман, вы живы? — осторожно обратился он к командиру. — Надо идти вперед, может, кто в живых остался из товарищей.

— Да, Брайнер, — встряхнулся Ольбрихт. — Время не ждет. Заворачивай вправо к лесу и полный вперед к шоссе. Всему экипажу находиться в готовности. Возможна атака русских.